[22.09.2009] Неопятидесятнический концлагерь в Хабаровском крае. Письмо очевидца

От редакции: Это письмо пришло к нам несколько дней назад по электронной почте. Мы публикуем его целиком, с сохранением всех стилистических особенностей автора. По понятным причинам имя автора изменено.

Первого сентября я поехала на программу «Трес диас». О ней я узнала от друзей. Они все говорили, что это классная программа, что это три лучших дня в их жизни т.д. Мне рассказали следующее. Трес проходит 2 раза в год. Первый – наш, молодежный, для лиц от 18 до 25 лет. Второй – взрослый, проходит в октябре. На наш «трес» должны были ехать 70 кандидатов (т. н. «новенькие», те, кто едет впервые) и 90 тиммемберов (членов церкви нашего возраста, бывавших на «тресе» в роли кандидата и организованных «служить» для кандидатов в этот и последующие разы)... процентов 60 с Хабаровской церкви «Благодать». Сказали, что о подробностях подобного мероприятия я ни от кого не узнаю, т.к. все должно быть сюрпризом. Что там классная еда, подарки и т.п. Тех, кто отказывался, ехать уговаривали через Интернет. Перед отъездом нам дали бумажки, на которых было написано взять 1 комплект парадной одежды, в остальном – спортивную, произвести взнос в размере 1500 рублей и не брать с собой фото-, видеоаппаратуру.

«Трес диас» должен был проходить в лагере «Амурская жемчужина», расположенном за городом Амурском. По материалам Интернета церковь «Благодать» была напоминала протестантское направление, а т.к. протестантизм – часть христианства, так же, как и православие, я не усмотрела здесь какой-либо опасности. Также из Интернета я получила информацию о самом лагере:

«Оздоровительный лагерь расположен на берегу Омминской протоки, в экологически чистом районе, занимает территорию площадью 6,3 га, на которой находятся два трехэтажных корпуса, двухэтажный административно-бытовой комплекс, клуб- столовая вместимостью 240 человек, медпункт, стоматологический кабинет, кинозал, дискозал, крытый спортивный зал, футбольное поле, площадка для игры в волейбол и баскетбол, спортивные формы, беговые дорожки, роллерная трасса, тренажеры, 2 бассейна, игровые площадки, беседки. Комфортные условия проживания в благоустроенных 3-х этажных кирпичных отапливаемых корпусах, в 4- местных комнатах, горячая вода, холодная вода – из собственных глубоководных скважин. Территория загородного оздоровительного лагеря благоустроена и эстетически оформлена. Обеспечение 6-ти разовым полноценным питанием, мясные и молочные блюда, свежие фрукты и овощи, сыры и колбасы, натуральные соки и кондитерские изделия, йодированный хлеб, кисломолочные продукты».

Конечно, судя по тому, что это мероприятие организовывалось церковью, я предполагала, что там будут какие-то восхваления Бога (например, песнопения, беседы «в кругу друзей», какие-нибудь хороводы вокруг костра с христианскими песнями под гитару), но готова была пожертвовать этим ради халявного веселого отдыха. Но я и подумать не могла, какой ужас меня ждет!!!

Неприятности начались с самого начала. Автобус выехал их Хабаровска на полтора часа позже, чем должен был. По непонятным причинам нас рассадили по половому признаку: мальчиков – в один автобус, девочек – в другой. Посоветовали не влюбляться там ни в кого, чтобы ничто не отвлекало от программы. Нам сказали, что ехать до лагеря 4,5 часа. Проехав 4 часа, я начала выглядывать в окошко в ожидании слова «приехали!». Когда автобус остановился, и я собралась выходить, меня остановила девушка-тиммембер, которая нас сопровождала и сказала, что ехать еще 3,5 часа, итого 8. По мере приближения к лагерю пугал вид за окном. Серая заброшенная местность с редкими строениями из ржавого железа, дорога близкая к водоему, что казалось, пошатнись чуть-чуть автобус – и нам конец. В ходе разговоров выяснилось, что больше чем у половины молодежи родственники вообще не в курсе, куда они поехали. Через 3,5 часа выяснилось, что проехать нужно еще «всего лишь» полчаса. В 17:30 мы наконец-то добрались. Вспоминая отзывы знакомых, душа ждала чего-то феерического, но когда мы вышли из автобуса, то увидели всю ту же серую местность с вывеской лагеря и какой-то вышкой. Как только все вышли, автобус с вещами уехал в неизвестном нам направлении. Уставших, потных и сонных с дороги, волнующихся за собственный багаж (у кого были паспорта и деньги), нас выстроили по кругу и сразу начали свои песнопения и танцы. Кандидаты стояли с каменным выражением лица и в недоумении переглядывались. Минут 40 тиммемберы с фальшивой улыбкой на лице «развлекали» нас этой клоунадой. Наконец это закончилось и нас завели на территорию лагеря в бытовой корпус. Я огляделась по сторонам. На каждой двери в коридоре были приклеены таблички с непонятными словами на неизвестном мне (как выяснилось, испанском) языке. Тиммемберы окружили нас и опять что-то громко пели, хлопая в ладоши. Тут же к каждому кандидату подобно конвою был приставлен свой тиммембер, который обязан был сопровождать все его перемещения по лагерю. Он же повел нас на 2 этаж, где нам предложили написать на листе свои Ф.И.О, дату рождения и подпись. После этой процедуры нас отвели вновь на 1 этаж, где нас ждал фотограф. Тиммембер, не дав возможности привести свой внешний вид в порядок, сунул мне в руки желтый колпачок с резинкой, который надо было установить на голове, чтобы сфотографироваться. После нас по одному вели в корпус. Девочек – на второй этаж, мальчиков – на первый. Меня провели в 4-местную комнату, на которой висела табличка с моим именем. Остальные имена были незнакомых мне девушек. Я настаивала на том, чтобы меня поселили с Т., но мне категорически отказали. В соседних комнатах с тиммемберами скандалили девчонки, которые после «треса» должны были разъезжаться в разные страны и надеялись провести последние деньки друг с другом, но их тоже расселили и запретили обмениваться местами. Я зашла в свою комнату и наконец-то обнаружила свой багаж. Первым делом ринулась проверять паспорт. Слава Богу, он был на месте. После этого показали душ и туалет - все с обшарпанными дверями. В целом коридор напоминал заброшенный диспансер. Времени переодеться с дороги не дали сразу же повели на ужин, где давали суп, картошку с мясом, овощной салат, компот и булочки. После – десерт на первом этаже. Оттуда примерно в 19:30, опять же потных, со слипающимися веками, нас повели в какой-то актовый зал с мрачными стенами и плохим освещением. На стульях лежали листы а-4, на одной стороне которых был написан текст песни «De colores» на русском и испанском языках. Если русский перевод был более или менее вразумительный, то испанский текст как минимум странный. Строчки с часто повторяющимся одним словом, например: «Кири-кири-кири-кири-кири». На другой стороне – испанские слова с переводом, осмыслить необходимость усвоения которых нами было невозможно в силу дикой усталости. На сцене стоял человек корейской национальности с русской переводчицей и руководил процессом. Здесь продолжались песнопения стоя, просили петь, поднимать руки вверх, «ложить» их на сердце, произносить определенные фразы своим соседям. Из-за невысокого роста я не видела ничего, кроме спин впереди стоящих и ничего не повторяла. Около половины напуганных ситуацией кандидатов стояло без движения. Все это сопровождалось самыми разнообразными зловонными запахами, исходившими от немытых с дороги кандидатов. Около половины кандидатов производили впечатление подростков из неблагополучных семей: они имели неухоженный вид, старую дешевую одежду, гнилые зубы. У молодого человека справа от меня был такой запах изо рта, что когда он что-то произносил, я чувствовала тошноту. Я попросилась в туалет, до дверей туалета ко мне тут же приставили тиммембера. По возвращении началось поименное и пофункциональное представление нам всех (а их 90) тиммемберов, сопровождаемое бурными овациями самих тиммемберов, на которое кандидатам было уже просто наплевать. В зале присутствовало много лиц корейской национальности. Нам сказали, что это наши гости, которые имеют американское гражданство и проживают в Америке; представили, тиммемберы аплодировали. После нас стали вводить в гипноз. Я знаю, что это гипноз на 100%, т.к. один раз я посещала подобный сеанс. Включалась тихая спокойная музыка, почти такая же, а может даже один в один, также надо было представить озеро, поднять камешек и кинуть его в озеро. Когда я ходила одна, на меня гипноз не подействовал, сыграло лишь воображение (или представление). И чтобы не обижать гипнотизера, я сказала, что чуть-чуть видела картинку. Чтобы меня не ввели в гипноз, я вспомнила фильм, который смотрела, когда мне было 2-3 годика. Это был единственный фильм, который я досмотрела до часу ночи в таком возрасте. Там мальчик должен был спасти землю от людей, которые могли читать мысли. Когда он решил их взорвать, его задача была – чтобы его мысли не прочитали, и он стал думать о красной кирпичной стене. Мне всегда было интересно, смога бы я также или нет? И вот, пребывая в Амурской жемчужине, я до 19:00 следующего дня думала о красной кирпичной стене, чтобы не попасть под гипноз. Где-то в 21:30 кореец со сцены сказал, что через 5 минут объявит обет молчания, который продлится до утра. Мол, для того, чтобы поразмышлять. В ходе обета мы должны будем молчать, не разговаривать друг с другом и по телефону, пресекать у других попытки поговорить. Из ситуации однозначно следовало, что это задумано для того, чтобы мы не успели поделиться своим мнением с другими. Я на мгновенье представила себе весь ужас ситуации: я, во-первых, так и не смогу позвонить волнующейся маме; во-вторых, мы лишены возможности познакомиться и я только завтра узнаю, с кем сплю на соседних кроватях. Стало страшно. Кореец продолжал говорить о том, что нам рекомендуется на период всех трех дней убрать сотовые телефоны и часы, чтобы отвлечься от всего мирского. Парень слева с иронией произнес фразу: «Вот это попали…Будем выживать». Я почувствовала единомышленника, стало чуть легче.

Объявив обет молчания, нас повели в соседний зал. В коридоре был образован коридор из тиммемберов, молящихся со свечами. Нас повели по нему. Зашли, сели на стулья. Как всегда, на сцене кореец, песни и т.д. Справа и слева рядом с каждым рядом стоял тиммембер со свечой и Библией. Они начали по очереди читать оттуда стихи в темноте. Одна девушка не выдержала обстановки и со слезами выскочила из комнаты. За ней побежал тиммембер. Я вышла следом. Около двери меня остановили и сказали, что выходить нельзя. Я в слезах говорила, что меня это не волнует, мне нужно срочно позвонить, т.к. родители – самое дорогое, что у меня есть. После упорных пререканий сопровождении тиммембера я вышла из корпуса. На лестнице стоял другой тиммембер, которому тоже надо было объяснить, что мне нужно. Я уже билась в истерике. Со стороны входа в лагерь раздавались истеричные крики девушки Ксюши: «Не трогайте меня! Я хочу домой! Отстаньте!» Я побежала туда. Рядом с Ксюшей стояла кореянка, как говорят, жена умершего пастора и говорила ей, что мало ли, что она хочет, что лагерь отрезан от внешнего мира и ей придется провести здесь эти три дня. Ксюша рыдала, что раз есть возможность туда приехать, значит, должна быть и уехать. Ксюша звонила мужу и в истерике умоляла забрать ее оттуда, прислать кого-нибудь. А муж – член этой церкви, сказал: сиди там, я это прошел и ты пройдешь. Откуда ни возьмись, появились взрослые корейцы – гости из Америки и окружили девушку. Я как лицо Ксюшиной расы хотела помочь ей успокоиться, но меня к ней не подпустили. Кореянка оттолкнула меня со словами: «Тут каждый сам за себя! Ты приехала сюда выстраивать личные отношения с Богом, а не с Ксюшей! И вообще, у вас обет молчания, вы не должны говорить, а вы берете на себя грех»! Я говорю: «Ничего себе, какие разговоры! И вы себя христианами называете?! А как же важнейшая заповедь по Библии «люби ближнего своего?!» Вразумительного аргумента я не услышала. Меня пытались увести на мероприятие, я сказала, что не пойду, т.к. у меня не укладывается материал их лекций в голове, т.к. знаю, как сейчас переживает мама. У Ксюши у одной ловил телефон. Я попросила позвонить. Решив не беспокоить родителей, я сказала, что все нормально и положила трубку. К тому же, я, уже разобравшись на тот момент, что нахожусь не с христианами, решила не привлекать к себе внимание, чтобы на меня не начали охоту в индивидуальном порядке. В итоге меня опять завели на мероприятие, откуда под конвоем тиммембера опять повели по темной улице лагеря по коридору из других тиммемберов, стоявших со свечами с опущенной головой на расстоянии метра друг от друга.

Пришли в комнаты. На кроватях лежали листы А4. По подписи внизу «Иисус Христос» было понятно, что это очередной бред нехристей. Я проглянула бегло глазами по диагонали. Там было что-то вроде «Иисус живет, он говорит с вами через каждую росинку по утрам» и т.д. про всякие росинки-древесинки на весь лист. Я отложила его на тумбочку и легла. Было слышно, как рыдающую Ксюшу завели в корпус, и как кореянка громко заорала: «Закрой рот!» Эту не христианскую команду слышали все. Тоталитарная обстановка набирала обороты. Все повыходили в коридор, в душ выстроилась большая очередь. На глазах многих светились слезы. Соня стояла с красным лицом, Надя с потухшим взглядом о чем-то думала у окна. Я вышла, спросила, где рыдающая девушка. Мне указали на туалет. Я пошла за ней и там стала шепотом с ней разговаривать. Она поведала, что утром за ней приедет машина. А если не приедет, то приедет рота солдат, т.к. она работает военнослужащей. Я попросила ее сообщить мне утром как приедет, и я тоже поеду. Она начала уговаривать меня остаться, ссылалась, что это ее страх, ее проблема. А у нее муж прошел «трес» и ничего, живет. Я настаивала. Она сказала, что не сможет мне сообщить, т.к. везде конвой и она не найдет меня на программе. Я заставила ее пообещать. Разошлись по комнатам.

Я легла на кровать. О сне не могло быть и речи, т.к. во сне обещали приход Иисуса. Страшно было закрыть глаза, прислушивались к каждому шороху. В голове одна за другой мелькали мысли: «Я однозначно не вынесу здесь еще три дня…», «Если я смогу протянуть до вечера пятницы, я сойду с ума», «А если уходить, то с кем и как?…», «Одни, в глуши, без транспорта и связи, у большинства не знают где они…». Стало трясти, я вышла в коридор.

В коридоре сидела девушка. Я решила, что это кандидат. Спрашиваю: «Тебе не страшно?» Она: «Нет. А почему мне должно быть страшно?» Тут она выпрямилась, и я увидела зеленую табличку. Это оказалась тиммембер. Я ее спрашиваю: «Как вы, русские, можете так слепо доверять и исполнять все команды этих корейцев, имеющих американское гражданство?! Вас ничего не настораживает?». Ответ был как всегда. Я сижу на босиком на корточках на ледяном полу, реву навзрыд и пытаюсь объяснить: «Мы за тысячи километров от родного города! С нами куча иностранцев! У большинства родители вообще не знают, куда они поехали! У нас не ловит связь, нет транспорта, документов и денег на дорогу!...» «У вас хоть медпункт есть?» - спрашиваю я. «Нет, есть аптечка» - спокойно отвечает тим. Я: «Как?! Вы везете людей в такую глушь, и у вас даже нет врача! А что будет, если у кого-то порок сердца и начнется приступ? Или кто-то сломает ногу, вы его анальгином лечить будете?!» Тим: «Ну пока таких ситуаций не возникало. У одной девочки на прошлом «трес диасе» соскочил чирик на лице, ее увезли в город и она не прошла «трес диас»… Я: «К нам приехали гости из Лос-Анжелеса. Это Великобритания. Вы в курсе, что каждый, кто приезжает оттуда, болеет свиным гриппом?!? А флюорографию вы у кого-нибудь потребовали? Вы знаете, сколько в стране туберкулеза?! А тут есть молодежь, которая живет на вокзалах и пьет из стоящих там бутылок!» Ответ: «Нет, не потребовали». Я зашла в комнату. Легла, но твердо решила не спать, т.к. ночью обещали пришествие Иисуса. Каждый час смотрела на часы.

Кстати, еще на мероприятии нам сказали, что будить нас будут по звоночку, который может прозвенеть и в 6 и в 4 утра. С 4 часов я стала ждать звонка. В 6 он прозвенел. Еле успев умыться (на то, чтобы накраситься, нам сразу сказали, времени давать не будут, поэтому некоторые наскоряк намазывали тональный крем на лицо в туалете), мы пошли под конвоем на завтрак. Опять по коридору из «тимов» со свечами. После завтрака начался «joke-time», или время шуток, когда «тимы» начали рассказывать нам абсолютно глупые анекдоты про своих пастырей. Смеяться было не над чем. Тимы над чем-то смеялись и аплодировали, кандидаты в недоумении озирались. Вышли в коридор. Здесь я встретила Ксюшу, спросила, когда она уезжает. Ксюша стояла с мокрыми глазами и красными щеками. Сказала, что сегодня утром за ней приехала машина, она вышла с сумками, но в самый последний момент к ней подошла кореянка, что-то сказала. И она передумала. С сумками, прямо от самой машины Ксюша вернулась в корпус. Мне это показалось странным.

После опять под хлопки и песни нас повели в другой зал, где с 8 утра до 6 вечера нам читали «ройе» (по-испански лекции) о том, как неважно на свете работать, получать образование, искать свою вторую половинку, ведь жизнь – это лишь мост куда-то там, достаточно лишь попросить Бога и он все даст. Лучше всю жизнь ходить в церковь. За столами обсуждали материалы лекций и рисовали плакаты на тему лекции. Садиться, как хочешь, было опять же нельзя: на каждом столике – по 4 имени и фамилии. Причем неверующий, как правило, попадал в компанию ярых приверженцев церкви. Все это чередовалось песнопениями о Боге, поднятием рук и прикладыванием их к сердцу под руководством какого-то корейца. Просили закрывать глаза. Все больше и больше молодежи поддавалось гипнозу и повторяли все, что им прикажут. Становилось страшно. Только 5 человек стояло и не повторяло движения. Я вышла из зала, в страхе, что если я там еще пробуду, гипноз одолеет и меня. Тиммембер на входе попытался запихать меня обратно. Я вырвалась. Сказала, что хочу погулять по лагерю. Я пыталась объяснить, что по Конституции у нас свобода передвижения, что эта свобода ограничивается только в особом установленном законом порядке, что у нас свобода вероисповедания, а я православная. Тимы окружили меня и переубеждали. Как всегда, заметив суету, из корпуса выскочил кореец и рукой под спину затолкнул меня обратно. Я чувствовала себя как в руках у сутенера, который может делать со мной все что хочет и отдать, кому хочет. Я рыдала. С 8 утра до 6 вечера (!!!) продолжалось это безобразие: «песня-лекция-рисовали плакат по лекции-песня» и так по кругу. Раза 2 выпускали на улицу, где около входа в здание небольшим квадратом стояли тиммемберы: по этому квадрату нам разрешалось гулять. Я смотрела вдаль. Сквозь деревья проникали лучики яркого, теплого солнца. Напротив корпуса открывался красивый пейзаж с видом на Омминскую протоку, виднелись кусочки пляжа, лыжной трассы, оврага. На глазах появились слезы. Я сделала шаг вперед. Передо мной тут же появилась фигура тиммембера, который отгородил меня собой от этой красоты. Я села на выступающую из земли деревяшку. Метрах в 10 от меня стояли разноцветные турники с сидениями, с другой стороны – лавочки. Но нам туда было нельзя. Я смотрела на солнышко и плакала: возможно, я никогда его больше не увижу таким, психически здоровым человеком. За этот день я поняла, что самая важная ценность, что есть у человека – это свобода; именно поэтому одним из самых суровых наказаний считается ее лишение.

После перерыва в 10 минут мероприятия продолжались. Мы зашли в зал, сели снова за столы. Надя, сидящая справа от меня, жаловалась на странную боль в голове и странное самочувствие с самого утра. Мы интересовались: «Тебе плохо?» она: «Я не могу это объяснить». Она как-то странно ежилась, терла руками голову и руки, прикладывала голову к столу, периодически что-то рисовала, спрятав рисунок. Тиммембер спросил, можно ли посмотреть, что она рисует, Надя что-то грубо ответила и накрыла собой картинку. Тут же к ней подскочила известная нам кореянка. Спросила, как она себя чувствует. Та подняла голову и строго ответила: «Хреново!» Кореянка начала предлагать ей чай или кофе». Та согласилась на кофе. Когда она выпила кружку, случилось что-то невозможное. Надя, которая до этого всем рассказывала, какая она атеистка, активно бастовала и не принимала никакого участия в рисовании плаката, одна-единственная не вставала во время песнопений, вдруг схватила фломастер и стала рисовать. Настроение у нее тоже изменилось: стала приветливой к членам команды. На песнях стала вставать. Позже она поделилась, что подозревает, что ей что-то подсыпали к кофе. «Не может быть, - говорила Надя, чтобы мне резко вдруг так «похорошело» после одной чашки кофе».

Справа от меня сидела другая девушка - Аня. Она сказала тиммемберу, что ей нужно выпить таблетку. Попросила проводить ее в корпус взять таблетку. «Это невозможно» - сказал тиммембер. «Как это невозможно? Я пью таблетку от изжоги всегда в определенное время!» - возмутилась девушка. После 5-минутных пререканий тиммембер сказал, что единственное, что он может ей предложить – это порыться в ее сумке и принести ей таблетку. Девушке ничего не оставалось, кроме как объяснить, где лежит лекарство.

Я была в ужасе от происходящего! Это ведь нарушение неприкосновенности личной жизни! Право, которое гарантировано Конституцией – основным законом нашей страны!

Мероприятие закончилось, и после 10 часов пребывания в одной комнате с самого утра, нас повели в другую. И тут началось самое страшное. Я зашла в темную комнату со свечами. На полу лежали небольшие красные квадратные коврики, рядом стояли коробочки с салфетками – утирать слезы, если кто-то сильно расчувствуется. Все садились на коврики. На этот раз и кандидаты, и сами тиммемберы. На сцену вышел все то же кореец. Попросил поднять руки вверх и помолиться о самом болезненном, что всю жизнь причиняло боль и страдания. Не поднимая рук, я стала усиленно молиться, чтобы Бог направил меня на верную религию, и если я сейчас нахожусь не в том месте, если я выбрала неправильный путь, путь сатаны, чтобы он помог мне выбраться оттуда. Затем он сказал, чтобы все что есть мочи, во весь голос призывали Иисуса Христа с поднятыми руками, и тогда якобы придет святой дух. Я открыла глаза. Он еще не успел договорить, как вся загипнотизированная молодежь потянула руки к потолку и во весь голос начала орать вразнобой «О, Иисус, ты мой Бог, ты мой царь», «Иисус приди!», «Господь Иисус! Иисус! Иисус». «Аллилуйя!» - послышалось с задних рядов. Я начала всматриваться сквозь темноту вперед, поверх голов сидящих передо мной лиц. На сцене никого не было, но я увидела другую страшную картину. Начиная с первого ряда, на нас двигались три мощные фигуры, опять же корейцы. Они прикладывали свои руки к головам и спинам (кто – только к голове, кто – одной рукой к спине, другой к голове) нашей молодежи, после чего люди падали на пол, корчились, скрючивались и бились в конвульсиях. Все первые ряды уже лежали. Это надо было видеть! Все это сопровождалось опять же огромным гулом и криками с разных сторон из темноты. Корейцы все приближались, не пропуская ни одной головы. Я поняла, что медлить нельзя ни минуты, и стала искать глазами того парня, который сидел слева от меня на мероприятии вечером прошлого дня, который сказал: «Будем выживать!». Меня трясло. Я так боялась, что он уже тоже «готов». Вдруг на предыдущем ряду я увидела молодого человека, который сидит с поднятой головой и открытыми глазами и так же, как я, испуганно озирается по сторонам. Это был он! Я поняла, что это – единственное мое спасение, единственный единомышленник. Следом возникла вторая мысль: «А что же он будет делать, когда до него доберутся корейцы? Если после этой процедуры единомышленника уже не будет?!» Мой взгляд застыл на этом парне. Я видела, как к нему приблизилась мощная фигура корейца с желанием дать ему «духа святого», но тот решительно поднял руки над головой и не позволил ему к себе прикоснуться. Какое-то время они пререкались, но вот фигура отступила и стала двигаться по головам других (находящихся в трансе) людей. Я вздохнула с облегчением, но мгновенно опомнилась: «Его ряд подходит к концу, а следующий-то ведь мой! А я ведь девушка… Смогу ли я так просто его оттолкнуть?»… Были какие-то секунды на раздумья. И вот, выждав момент, когда между корейцами оказалось достаточное расстояние, и они закрыли глаза, я ползком нырнула со своего ряда, который еще не обработали, на предыдущий, который уже «готов», оттолкнула одного из «готовых», сидящих рядом с этим парнем, и втиснулась между ними. Увидев меня, парень зашептал: «Ты еще со мной?». «Да», - прошептала я. Мы взялись за руки. В это время со стороны двери мелькнул свет. Было видно, как кто-то из кандидатов выскочил в коридор.

«Надо бежать» - сказал парень. «Бежим!» - ответила я, и, перескакивая через головы, наступая на какие-то конечности находящихся без сознания тиммемберов, мы выскочили в коридор. В коридоре нас кто-то пытался остановить, но мы, судорожно хватаясь за ручки дверей, нашли открывающуюся и выбежали на улицу. После кромешной темноты солнце слепило глаза. И… О чудо! Около входа не было окружения! Впервые за последние 24 часа! Мы добежали до лавочки и сели. Сейчас не вспомню, кто за кем выбежал из зала, но на лавочках сидела четверо – я, парень Максим, Надя и Таня. Таня рыдала. Я пыталась ее успокоить, но она соскакивала с лавочке, убегала куда-то по дорожке и прибегала вновь. Максим рассказывал, что то, что происходит в зале, он уже видел в каких-то фильмах, и это не христианское мероприятие. «Единственное, чего здесь не хватает – это совместных оргий и группового секса… А может, это еще впереди?...» – заявил Максим. Мы сидели на лавочке, мероприятие продолжалось. Вдруг все сидящие рядом со мной люди стали указывать на мои коленки с вопросом: «Что с тобой?». Я опустила глаза: мои коленки тряслись с огромной силой и с каждой минутой все сильнее и сильнее. «Коленки трясутся, когда одержим дьяволом, так говорят», – улыбнулся Максим. Я соскочила с лавочки и побежала к деревьям. Помолиться, чтобы меня никто не слышал. До этого момента не сказать, что я была сильно верующей, но молитву «Отче наш», которая являе6тся универсальной для многих религий (в т.ч. и для православной), знала наизусть. Я встала под деревьями, подняла голову вверх и с огромной верой, надеждой, со слезами стала молиться, чтобы Бог помог мне, а в конце «Отче наш». Случилось чудо: на середине молитвы дрожь как рукой сняло. Я довольная вернулась к лавочкам и говорю: «Надо валить отсюда». Максим тоже сказал, что не останется здесь ни на минуту. Сколько стоит дорога – никто не знал. Из четверых паспорт взяла только я, а деньги – только Максим (1800 руб.), но нас уже ничего не могло остановить. Хоть автостопом! Тут моя дрожь возобновилась. Коленки опять все сильнее начали трястись. Я опять бегу на дорожку, молюсь, на том же месте молитвы дрожь пропадает, я возвращаюсь и рассказываю это чудо ребятам. Таня продолжала плакать. Тут из корпуса появился тиммембер. «Заходите в корпус! Мероприятие уже закончилось» – позвал он. Мы решительно отказались. Тогда оттуда вышла еще кучка тиммемберов, и к каждому из нас пристроилось по одному. Ко мне подошла тиммембер Лили с вопросом «Что случилось? Тебе здесь не нравится». «Мне здесь очень нравится, – ответила я, – Просто за время пребывания здесь у меня произошла переосмысление религий и я поняла, что православие – моя истинная, настоящая религия». Лиля начала уговаривать меня остаться там до конца, мол, в конце 3 дня все уезжают довольные». Я строго сказала: «Так! Больше мне по ушам втирать ничего не надо! Я здесь не останусь ни на минуту! Здесь ограничивают право на свободу передвижения, на неприкосновенность личной жизни, на свободу вероисповедания… Меня незаконно лишали свободы в течение 24 часов. А это – основные права, гарантированные Конституцией Российской Федерации, которые не могут быть ограничены ни договором о пребывании в лагере, ни соглашением о прохождении «трес диаса». Сейчас, пока вы находились в трансе, я звонила домой и, кратко рассказав, что здесь происходит, сказала, что утром буду дома. У меня – 2 бабушки судьи. Если не дай Бог меня утром не будет, они поднимут такое, что вам и не снилось! Мои знают, что мы находимся в г. Амурске, в лагере «Амурская жемчужина» на улице Строителей. Чтобы сейчас же меня посадили в автобус и отправили домой! И молитесь о том, чтобы я успела туда добраться к назначенному времени!». Тиммембер сказал, что ему нужно посоветоваться с руководством. Зашел в корпус, через пару минут вышел и сказал, что мне машину дадут. Больше ко мне никто не подходил. Таню же и Максима снова взяли в оборот кореянка и тиммемберы. Тиммембер не разрешил мне послушать, о чем он разговаривает с Таней. После него Таню стала обрабатывать кореянка. После 5 минут разговора с ней у рыдающей Тани вдруг пропадают слезы и она передумывает ехать. Кореянка перешла на Максима. Логика ясна: отбить у меня компанию, лишить защитника, тогда и я передумаю ехать. Я очень боялась, что она загипнотизирует и его. Тогда мне придется остаться, потому что одной девушке добираться в ночь по такой заброшенной местности глупо. Максим широко открыл глаза и пялился на кореянку, иол ты мне ничего не сделаешь. Я начала отвлекать его внимание, тянуть за руку. «А ты что?» - спрашивает она меня. «Я ничего. Я пришла к выводу, что моя религия – православие и только, и больше я с вами демагогию разводить не собираюсь!» - отвечала я. Чтобы не попасть под влияние гипноза в последний момент, подобно Тане и Ксюше, я отвернулась к ней спиной, заткнула уши и шла по дороге, крича : «Я пра-во-слав-на-я!». Изредка, когда убирала руки от ушей, я слышала, как она поливает грязью нашу православную религию. «Что она вам дает – эта ваша религия?», - вопила она – «Идолопоклонники! Вы приехали сюда получить духа святого! Это ваш единственный шанс, а вы им не пользуетесь!…» и т.д. Дальше я не слушала. Я вспоминала одну из лекций, на которой кореец рассказывал про какой-то синдром ГУЛАГа и как бы между прочим поливал грязью СССР. Мне стало противно. «Как бы то ни было, какая бы не была история нашей страны это – наша история, а православие – это наша религия. Кто дал право этим иностранцам поливать грязью нашу страну, нашу религию, наши традиции?!». Я двигалась в направлении нашего корпуса. За мной шел тиммембер с наушником. В целях своей безопасности я ему говорю: «Давайте так. Я не рассказываю ничего про ваше мероприятие. Я забываю про вас, вы про нас. Только доставьте нас, пожалуйста, в целости и сохранности». За минуту мы запихали свои вещи в сумки. Машина подъехала. Нас спросили, куда нас вести – в Амурск или на станцию Мылки. Мы сказали везти нас туда, откуда мы сможем удобно добраться на поезде. Нас повезли в Амурск. Когда мы выезжали из лагеря, Таня, которая до разговора с кореянкой плакала и рвалась домой, смотрела на нас без всякого сожаления и сомнения в глазах. Она даже не подняла руку, чтобы помахать. «С ней сделали то же самое, что и с Ксюшей», – думала я.

Мы ехали той же дорогой. Протока находилась менее чем на расстоянии полуметра от машины церкви «Благодать», а она неслась с такой скоростью, что мы думали: сейчас как свалимся в эту реку вместе с ней, и утонем. А водитель все набирал скорость. Когда машина подскочила настолько, что мы втроем больно ударились головой об потолок машины, я закричала: «Молодой человек, помедленнее нельзя?! Вы людей везете!». Водитель не проронил ни слова. Скорость не сбавил. На наши разговоры никак не реагировал. Может, он тоже под воздействием?» – подумала я. Когда на очередной кочке машина подпрыгнула так, что я опять ударилась головой, я скрестила пальцы и снова начала молиться «Отче наш». В Амурске нас высадили. «Добродетельные христиане» не поинтересовались, есть ли у нас документы, деньги на дорогу.… Высадив нас около каких-то касс, машина умчалась. Мы зашли в кассу, где нам сообщили еще один «сюрприз»: станции для поездов в Амурске нет, можно уехать только со станции Мылки. Паспорт был только у меня. Ребята решили посадить меня на поезд, заняв денег, а сами добираться автостопом. Мы поехали на станцию Мылки – опять в сторону лагеря. Кассы билетов были закрыты, т.к. билеты продают за час до отправления.

Сотрудники вокзала сказали, что на поезде мы с одним паспортом не уедем: проводница не возьмет. Только автобусом, и то ЕСЛИ поймаем его на середине дороги, и водитель согласится без паспортов посадить нас и ЕСЛИ будут места. Или опять же ЕСЛИ нас согласятся посадить на него на посту ГИБДД. Мы вышли на улицу купить поесть. Заходим обратно и встречаем на вокзале сотрудников ФСБ, которые совершенно случайно в этот день поехали на охоту, у них закончилась вода, и они приехали за ней на вокзал. Тут же им показали нас. В правоохранительных органах нам сказали, что администрация лагеря имеет представление, под что она сдает лагерь, но говорит: «Уж лучше пусть они, чем общаг». Поинтересовались, не платим ли мы еще десятину (десятую часть зарплаты) этой церкви, не пили ли мы кровь Христа. Услышав про кровь, мы удивились. Нам сказали, что ее должны были давать в третий день. Есть вероятность, что это галлюциноген, после которого все, намучавшись 3 дня взаперти, возвращаются домой счастливые и всем рассказывают, что это были три лучших дня в их жизни и начинают служить этой церкви, отдавая всего себя и свои деньги! Также говорили, что тиммемберы приезжают туда за день до нас, чтобы проверить наличие прослушивающих устройств и других средств связи в том числе. Также они спросили, кто это организует – Вова Пак? Мы сказали, что да, только в этот раз он сказал, что не сможет поехать на молодежный «трес диас», т.к. его ждут «где-то там»… Сказали, что эти люди имеют огромные деньги и усадьбы, как наши деньги утекают за границу. Но взять их очень сложно, т.к. они зарегистрированы в установленном законом порядке и внешне у них как бы все без происшествий. Что люди возвращаются оттуда довольные в конце всех трех дней, и никто не жалуется. А мы были первыми, кому удалось оттуда сбежать за 14 (!!!) лет проведения этого мероприятия. «Кстати, как вам удалось сбежать?» – спросили они. Я рассказала, что я им говорила. «Они просто испугались» – был ответ молодых людей, – «И, видимо еще, когда мы пережили последнее мероприятие, поняли, что бессильны в отношении нас в плане гипноза». Уже в Хабаровске мне сказали, что женщина-кореянка действительно обладает каким-то даром, что она очень богата, что это не протестанты, что у протестантов есть свой «трес диас», но он проходит по совершенно другим правилам.

Нас посадили на автобус, и мы приехали в Хабаровск. На автовокзале Надя вела себя странно. Она говорила, что ей что-то подсыпали в кофе. Ее трясло, она хваталась за голову. Взяла чью-то бутылку на остановке, попила и, попрощавшись, удалилась в неизвестном направлении. Весь день мы обивали пороги правоохранительных органов, чтобы как-то вытащить детей оттуда. Не спав 8 часов дороги в лагерь, ночь в лагере и ночь в автобусе, день в Хабаровске, мне почему-то не хотелось спать. Я легла в 9 вечера и поспала час. Когда я проснулась и решила перелечь на свою кровать, заметила странное головокружение. Меня штормило. Пока я дошла до комнаты, несколько раз сбивала косяки. Тошнило. Я села за компьютер. Казалось, сидела совсем немного, но когда глянула на часы, было 8 часов утра. Я спала 1 час за последние двое суток и не хотела… Странно… Я решила заставить себя. Легла, проснулась в час дня. Поехала по делам. К вечеру началось то же самое. В один момент я перестала слышать, что говорят мне люди. Я зашла к подруге Свете. Ее гражданский муж попросил принести ему на балкон зажигалку. Мы с подругой тоже собирались на балкон. Я взяла зажигалку и вспомнила, что забыла свой телефон. Я возвращаюсь, беру телефон, но кладу зажигалку. Дойдя до балкона, вспоминаю, возвращаюсь, беру зажигалку, кладу телефон, долго думаю, прежде чем взять обе вещи. Всегда внимательная, я стала замечать такую несосредоточенность в своем поведении. Заметив неладное, Света спросила: «Что-то в лагере случилось? Лучше б не ездила, да?». Переспросив вопрос, я ответила утвердительно. Света предложила чай. На кухне она мне долго что-то рассказывала. Как потом говорила Света, ей показалось, что я ее не слушаю. А я действительно не помню ни одного слова, которое она мне говорила.

Каждый ее вопрос я переспрашивала по 1-2 раза. С отрешенным видом отвечала: «Ыгы». Света рассказывала, как у них страшно сгорела проводка. Я посмотрела в коридор в воздух по направлению ее руки и махнула головой «Ыгы». Света замолчала. До меня отдаленно начинает доходить, что проводку, про которую говорила Света, я так и не увидела. Света это тоже заметила. Я стала искать глазами, в надежде ее увидеть, и замечаю, что она прямо у меня перед носом: черный обгоревший косяк от двери с торчащими оттуда проводами. Я задумалась: этот вид просто нельзя было не заметить сразу! Я засобиралась домой. Всю дорогу смотрела в землю и не могла поднять взгляд.

Пришла домой, поделилась проблемой с мамой, сказала, что я нуждаюсь в психологе или психиатре. «Где твой православный крестик?» - спросила мама. Мы нашли крестик. Мама принесла бутылку со святой водой, я помолилась, умылась, перекрестилась, одела крестик, и все как рукой сняло! Это было действительно чудом! Я вышла гулять со Светой, где она поделилась со мной, что у себя дома она заметила во мне много странностей и что заметила, как я оживилась сейчас. А я и сама заметила. Я живо рассказывала ей свою историю, смеялась, улыбалась, с первого раза отвечала на все вопросы, вникала в суть разговоров. На этом мои приключения окончились.

2 сентября около 120 человек были вывезены с территории Амурской жемчужины. Среди них были несовершеннолетние. Только благодаря тому, что преподаватели кафедры уголовного процесса и криминалистики Академии экономики и права знали людей из органов, удалось перешагнуть через процессуальные сроки, отправить туда наряды из Комсомольска и Амурска и вытащить людей оттуда в тот же день. Как сообщили вчера, по дороге загипнотизировали милиционера, который, поговорив с кореянкой, тут же согласился, что они правы и отказался работать. Сейчас ему грозит увольнение. Что будет с теми детьми – неизвестно, с ними будут работать психологи и психиатры.

Наталья Тульская