[12.02.2015] Зачем подыгрывать наркомафии?

Сразу два ключевых ведомства — Федеральная служба по контролю за оборотом наркотиков (ФСКН) и Федеральная миграционная служба (ФМС) — могут быть расформированы в ближайшее время. Предложения об этом в рамках "оптимизации бюджетных расходов" из-за финансового кризиса были представлены в администрацию президента МВД и Минфином.

По замыслу представителей Министерства финансов, функции наркоконтроля и миграционной службы с целью сокращения бюджета должны быть переданы МВД, а 7,5 тыс. офицеров-оперативников из штата ФМС перейдут в подразделения уголовного розыска. При этом 27 тыс. аттестованных наркополицейских из ФСКН, штатная численность которой сегодня составляет около 34 тыс. человек, будут уволены.

По сути, речь идет о полной ликвидации ФСКН как самостоятельной службы. Таким образом, по расчетам Минфина, будут сэкономлены как минимум 30 млрд руб. бюджетных денег, которые ежегодно выделяются антинаркотическому ведомству.

Нужна ли стране такая экономия? Каким образом предлагаемая реформа отразится на коррупции в рядах борцов с наркомафией? Полезны или вредны для общества конфликты и конкуренция спецслужб? На эти и другие вопросы "Росбалту" ответил первый заместитель председателя комитета Госдумы по безопасности и противодействию коррупции, директор ФСКН в 2003-2008 гг., генерал полиции Виктор Черкесов.

— Виктор Васильевич, вы создали ФСКН и руководили этим ведомством пять лет. Не приведет ли его ликвидация к ухудшению оперативной обстановки в стране в целом?

— Без всяких сомнений, приведет. Прежде всего, будет дезорганизована сложившаяся система борьбы с наркопреступностью, которая существует в России уже более 10 лет. Она вполне оправдала себя.

ФСКН – неотъемлемое звено системы, которая в подобном виде успешно работает во многих странах мира. Нигде монополия на борьбу с криминальным оборотом наркотиков не находится в одних руках, что, разумеется, не случайно. Разрушение государственного фронта противодействия наркопреступности чревато, прежде всего, симметричным повышением активности наших криминальных противников.

Более того, нет никаких оснований полагать, будто уровень наркоугрозы за последние годы в стране существенно снизился. Официальная статистика и общедоступная информация ясно говорят о том, что меняются маршруты доставки наркотиков из мест их производства, способы продаж потребителям и ценовая политика на криминальном рынке, появляются новые виды наиболее популярных и доходных наркотических средств. Но пока неизменны степень напряженности в борьбе с наркопреступностью, огромные потери от ранних смертей сотен тысяч людей и тотальной криминализации общественной среды, так или иначе связанной с наркотиками.

В основе наркобизнеса лежат абсолютно материальные интересы теневой экономики: при продаже наркотиков главными мотивами являются извлечение наживы, колоссальная прибыль от всего, что связано с их изготовлением, транспортировкой и реализацией. Наивно полагать, что при ослаблении давления на эту огромную криминальную экономическую машину она не заработает с новой силой. Стало быть, действиями такого рода "ликвидаторов" увеличивается потенциал нашего прямого противника.

— Что вас больше всего возмущает в этой ситуации?

— Я не понимаю, как можно ликвидировать ФСКН, не отдавая себе отчета в том, что ответственность за этот неверный шаг наступит не только в плоскости политических и экономических оценок. Неизбежно произойдет резкий скачок количества смертей, потому что силовое давление на наркорынок будет неминуемо ослаблено, потребителей прибавится, а финал для каждого из них очевиден. В новой обстановке увеличатся ресурсы наркомафии, поскольку она сможет накапливать прибыли от наркобизнеса в более свободных условиях. Эти деньги будут отмыты и пойдут в теневую экономику, на коррупционные сделки, что еще более усугубит ситуацию в стране.

Нельзя забывать и о том, что Россия сейчас, да и все последние десятилетия, – лишь одно из звеньев глобального механизма противодействия мировой наркопреступности. Ослабление борьбы с ней означает, что наша страна станет еще более удобной площадкой для транснациональных криминальных структур, которые получат новые возможности для расширения поставок разнообразной отравы и заработают больше денег не только в своих прямых интересах, но и на содержание международных террористических организаций.

— По подсчетам Минфина, экономический эффект от ликвидации Госнаркоконтроля может наступить только в 2017 году. Предполагается, что это позволит сократить расходные статьи бюджета на 30 млрд руб. На ваш взгляд, насколько оправданы такие расчеты? Какой ценой будут сэкономлены эти деньги?

— Я не владею методикой Минфина, который сумел точно спрогнозировать, что экономическая эффективность от развала системы борьбы с наркопреступностью будет достигнута именно в 2017 году. Не знаю, сколько рублей планируется сэкономить на выпадении из статистики каждого отдельного умершего наркомана, сколько заложено в расходной части бюджета на возмещение ущерба от неминуемого роста количества насильственных преступлений и краж, совершаемых для последующих сделок с наркотиками, сколько – на компенсацию последствий от разгула бандитизма и совращения людей в погонах взятками от наркомафии.

В сегодняшней ситуации есть, конечно, и другие странности. Десять лет назад при цене нефти около $40 за баррель годовой бюджет ФСКН составлял около 9 млрд руб. Штатная численность ведомства была сопоставима с нынешней. И в этих условиях служба активно функционировала и даже развивалась. Бюджет ФСКН последних лет больше в разы, хотя никаких новых функций ведомству не добавлено. Наверное, правильнее было бы посмотреть, как расходуются эти деньги, и найти резервы экономии, а не уничтожать структуру, которая служит жизненно необходимым интересам.

Я вообще не могу согласиться с тем, что сложную и многоуровневую задачу организации системы противодействия ключевым угрозам безопасности страны и ее населения мы должны выстраивать на базе бухгалтерских предположений. Наверное, если бы в разгар Великой Отечественной войны в Ставке Верховного Главнокомандования решили, что, мол, дороговато доставлять пушки и снаряды на Волгу, да и кормить такое количество солдат для казны обременительно, — вряд ли бы мы победили под Сталинградом…

Давайте сверять свои решения и поступки с реальными масштабами бедствия. Сегодня мы находимся в состоянии криминальной войны с наркопреступностью. Ставка в этой войне выше расчетов по расходам на денежное довольствие оперативных работников, специальную и криминалистическую технику, транспорт и прочее.

— В МВД заявляют, что именно полиция вносит решающий вклад в борьбу с наркопреступностью, а работа ФСКН, напротив, неэффективна. Приводятся цифры: в общем количестве расследованных преступлений, связанных с оборотом наркотиков, на долю МВД приходится 64%, а на долю ФСКН – всего 33% (остальные раскрывают таможня и ФСБ). При этом из изъятых в прошлом году в России 32,7 тонн наркотических и психотропных средств на МВД пришлось, якобы, порядка 10 тонн. Где тут истина?

— Это старая тема. Она звучала еще в начале нулевых годов при обсуждении самой реформы правоохранительных органов. Поймите, если бы не вызванные в известной мере общей обстановкой в стране провалы в деятельности Министерства внутренних дел, то катастрофическая для России наркоситуация конца 90-х не была бы возможна. Именно беспомощность и коррумпированность многих звеньев тогдашнего МВД привели к тому, что Россия столкнулась с невиданным натиском наркопреступности и огромным приростом наркопотребителей.

Статистика, безусловно, важная составляющая для любой аналитической оценки. Но, я думаю, некорректно одному ведомству судить об эффективности работы другого. Правильнее было бы услышать мнение Генпрокуратуры — координатора борьбы с преступностью, или оценки Совета безопасности РФ.

Сам по себе массив зарегистрированных преступлений, где две трети дел числятся за полицией, в которой более миллиона сотрудников, а треть — за 35-тысячной ФСКН, говорит далеко не обо всем. Ведь подавляющее большинство в "двух третях" МВД – это преступления меньшей общественной опасности, нежели те, которые выявляются ФСКН.

Служба наркоконтроля создавалась для конкретной миссии: ее предназначение — борьба с организованными формами наркопреступности. Та же статистика подтверждает, что именно ФСКН разоблачает и нейтрализует подавляющее большинство организованных преступных сообществ, действующих в сфере наркобизнеса. Для МВД работа по наркопреступности никогда не была базовой и находилась на периферии внимания этого ключевого правоохранительного ведомства.

Задумайтесь, почему, например, в США борьбой с наркопреступностью занимаются около полусотни ведомств? Да потому, что масштаб и проявления ее настолько разнообразны, что силами и методами одной структуры их не охватить.

— Допустим, ведомства все-таки сольют. Как все это скажется на коррупции? В свое время из состава МВД убрали ФСКН, ФМС, ФСИН и пожарных именно для того, чтобы снизить уровень коррумпированности сотрудников. А что теперь?

— Монополия на борьбу с наркобизнесом приведет к глубокой коррумпированности МВД — еще большей, чем в 1990-х. Это печальный опыт нашей страны. Мы хотим к нему вернуться? Гарантирую, что при реализации подобной модели в короткие сроки поле борьбы с наркопреступностью будет подернуто плотной пленкой коррупции. Как и любой другой вид организованной преступности, наркомафия ищет "крыши", стремится обезопасить себя путем прямого подкупа кого-то из тех, кто ей противостоит. Присутствие "соседа" на правоохранительном поле позволяет заметить коррупционные связи и помешать разложению.

— По мнению депутата Госдумы, экс-директора ФСБ Николая Ковалева, ФСКН стала обособленной структурой, которая начала конкурировать со своими "смежниками" — МВД, ФСБ, таможней и т.д. "Эта конкуренция нам дорого обошлась, — заявил он прессе. – Доходило даже до того, что оперативники разрабатывали вместо преступников друг друга". Нам действительно угрожала война спецслужб?

— К мнению Николая Ковалева я относился и отношусь с уважением. В данном случае готов повторить его слова, но только с противоположным знаком. Госнаркоконтроль по определению обязан быть самостоятельным, конкурирующим в своей сфере ведомством – поскольку это нормальная, ожидаемая конкуренция. И ведомство не должно плестись в хвосте чужих задач и оценок. Оно просто не может не вступать в конфликты на поле, которое перенасыщено коррупционными интересами. Ведь, например, внутри МВД постоянно возникают конфликты, вызванные тем, что кто-то в рамках разработки криминальной группировки выходит на интересы другого подразделения. Бывает, что интересы неслужебные. Возникает конфликт, но вряд ли кто-нибудь станет спорить о полезности таких столкновений.

В ФСБ и МВД уже десятки лет действуют подразделения собственной безопасности. Борясь за чистоту рядов, они регулярно конфликтуют с другими структурами своих ведомств. Но если бы каждый такой конфликт заканчивался ликвидацией подразделения, где выявились правонарушения, у нас не было бы ни ФСБ, ни МВД.

Если исходить из логики "конфликт-ликвидация", российское МВД нужно сокращать и ликвидировать 28 раз в день. То где-то пытают и фабрикуют доказательства, то кто-то насмерть забивает подростка и прикрывается незаконно возбужденным уголовным делом, то под стражей оказывается чуть ли не целиком подразделение автоинспекции. Да вот и Следственный комитет докладывает о раскрытом в Главном управлении по борьбе с экономической преступностью МВД организованном преступном сообществе во главе с генералами, в том числе и "летающими". Почему же не расформирован главк генерала Сугробова? Почему в рамках заявлений о невозможности межведомственных конфликтов и служебной конкуренции МВД продолжает функционировать и готово, оказывается, брать на себя дополнительные нагрузки?

Никто не может отрицать важность согласованности общих действий, но упреки по поводу конкуренции – это какое-то механическое понимание природы конфликтов. Конфликт зачастую – двигатель прогресса. Конкуренция, конечно, влияет на результаты, динамичность и качество работы, формирует желание и умение находить новые подходы и приемы. Кроме того, конкуренция между ведомствами необходима, поскольку слишком уж сильна, подвижна и разнообразна криминальная система, которой надо противостоять. В наркобизнесе задействованы сотни тысяч преступников, и противодействовать им приходится с самых разных позиций.

— Проясните ситуацию: зачем в начале "нулевых" понадобилось создавать отдельную структуру для борьбы с наркомафией? МВД с этой задачей не справлялось?

— Причинами образования ФСКН стали низкая эффективность работы и провалы в организации комплексной борьбы с наркопреступностью, за которую тогда отвечало МВД. До 2003 года эти задачи решались силами Главного управления по борьбе с незаконным оборотом наркотиков (ГУБНОН) и профильными территориальными подразделениями. В тех подразделениях было немало сильных и толковых профессионалов, но действовать им приходилось внутри огромного и неповоротливого ведомства, нацеленного на решение десятков сложносочетаемых задач.

В итоге министерство не смогло распределить приоритеты так, чтобы на каждом направлении его деятельности были достаточные ресурсы. Этот и другие не зависящие от МВД факторы (попросту — развал управления страной) и привели к невиданной степени наркотизации, к тому, что деятельность криминальных наркоструктур разного калибра стала фактически бесконтрольной. Десятки тысяч людей умирали от наркотиков, сотни тысяч криминализировались внутри и вокруг наркобизнеса. Для борьбы с ним требовались новые инструменты. Руководство страны осознало, что далее нельзя просто наблюдать за этим кризисом — пора принимать политические и управленческие решения.

— Откуда у авторов идеи уверенность, что МВД справится с этой задачей сегодня? Его деятельность принципиально изменилась? Или это расчеты на "оптимизацию", "ужимание", "кризис", что "не до жиру", "надо сокращать" и т.д., то есть Минфин действует только из финансовых соображений?

— Мне неизвестны реальные расчеты и содержательные доводы, которые обосновали бы возвращение МВД в ту же реку, в которой страна однажды уже почти утонула. Наблюдается какая-то административная и информационная суета. Есть критические проблемы в формировании федерального бюджета. Но, повторю, нельзя с фронта снимать войска, если враг еще наступает. Иное решение – потеря ответственности перед страной и обществом.

Отдельный вопрос – к чему приведет разбухание МВД, в которое, якобы, планируется ввести расформируемые ведомства (говорят еще о ФМС). Что станет с таким монстром? Более того, дискуссия происходит на фоне сокращений в действующих подразделениях МВД. Тут режем, здесь прибавляем… И это – государственная политика?

— Как предполагает Минфин, экономия, главным образом, произойдет за счет массового сокращения управленческого аппарата и генеральских должностей. Кого, на ваш взгляд, действительно сократят? На ком смогут сэкономить? Чьи головы полетят? Речь идет о 27 тысячах сотрудников ФСКН, которых хотят уволить. Кто эти люди?

— Рассуждения чиновников о том, как дорого стране обходятся генералы, я считаю провокационными. Разница в окладе за звание у генерала и старшего офицера – всего лишь несколько тысяч рублей. Поверьте мне, генеральские звезды не являются невыносимым обременением для бюджета. На строительство незаполняемых футбольных стадионов затраты неизмеримо выше. Присвоение высшего воинского или специального звания — скорее, моральное подкрепление профессионального авторитета командира.

По ходу кампании против ФСКН генералов Госнаркоконтроля намеренно и мелко задевают, ожидая поддержки той части нашей публики, которая откликается на "желтизну". Эту кость бросают на потребу несведущим людям. Давайте тогда раздвинем горизонты их знаний о государственной машине. Поговорим и определимся с бонусами обладателей классных чинов, предусмотренных в министерствах и ведомствах. Они любят называть себя "гражданскими генералами", и их содержание для казны не дешевле, чем для генералов настоящих

Сколько работников со "звездами" в том же Минфине? Тоже ведь денег стоят. Может быть, и их сократить? Или слить Минфин с Минэкономразвития? Они по направлениям где-то рядом, да и многие из руководителей мигрировали из ведомства в ведомство.

— Контроль за легальным оборотом наркотиков в аптеках и фармкомпаниях предлагают возложить на Минздрав. Насколько это целесообразно? 

— В легальном обороте наркотиков есть несколько позиций, подлежащих контролю. Во-первых, при производстве, транспортировке и хранении наркосодержащих препаратов совершаются уголовные преступления – хищения, мошенничество и прочие, с которыми Минздрав бороться попросту не может: ни выявлять их, ни пресекать. Он не уполномочен осуществлять оперативно-розыскную и процессуальную деятельность.

Конечно, Минздрав может контролировать и регулировать организацию хранения и отпуска наркосодержащих препаратов, качество и соответствие стандартов соответствующей продукции фармацевтических предприятий. Есть и неотложные, буквально кричащие проблемы. Так, у нас критически мала доля находящихся в легальном обороте наркотиков, используемых при лечении тяжело больных пациентов. Меры по надзору и контролю за подобными препаратами так зарегулированы, что, не получая их вовремя и в необходимых дозах, мучаются и гибнут люди. Вот здесь, конечно, нужны современные гибкие регламенты. И без Минздрава этого не решить. Ни один полицейский не определит, когда, сколько и через какого медработника или медицинскую структуру человек должен получить неотложную помощь.

— Есть мнение, что борьбу с международным наркотрафиком надо поручить ФСБ. Вы согласны?

— Никто и не снимал с ФСБ задач по борьбе с международным наркотрафиком. Но абсолютизировать работу ФСБ на этом направлении нельзя.

Борьба с организованной преступностью, в том числе и в сфере наркобизнеса, не является приоритетной для контрразведки. ФСБ не может оказаться в роли единственного субъекта на линии борьбы с контрабандой наркотиков. Перед ведомством стоят главные профильные задачи, и сосредотачиваться на борьбе с наркотрафиком в ущерб другим обязанностям не позволят ни оперативные, ни материальные ресурсы.

— Что произойдет с теми реабилитационными программами для бывших наркоманов, которые в последнее время активно продвигал руководитель ФСКН Виктор Иванов?

— На этот вопрос я ответить не могу. Лучше всех об этом знают в Минфине. Может, они и больных по своим домам и квартирам разберут?..

Ощущение абсурда сопровождает все споры о судьбе ФСКН. Налицо полное расщепление государственной политики. По официальным каналам мы слышим о грозящей депопуляции, захлестывающей коррупции, нарастающих внешних угрозах, к числу которых относится и наркопреступность. Перед лицом таких бед обществу предлагается сплотиться, мобилизоваться, отбросить разногласия и единой колонной двигаться навстречу врагам. Одновременно планируется распустить наркополицию и сократить иную полицию (МВД), бросить неизвестно куда больных. То есть оставить воодушевленных граждан один на один с преступностью и болезнями. Что-то там, в Минфине, недорабатывают.

Беседовал Владимир Воскресенский
Росбалт