[08.09.2014] Россия, которую они потеряли

А ведь мы любили Америку. Я точно помню, что мы любили Америку. Когда в начале 1990-х мы выходили во взрослую жизнь, у большинства моих знакомых ровесников даже вопроса не возникало, как относиться к западной цивилизации. Хорошо относиться. Как же еще?

В отличие от наших дедов и даже отцов, мы тогда отнеслись к «крупнейшей геополитической катастрофе XX века» совсем не как к катастрофе. Для нас это было начало большого пути. Наконец-то мы вырываемся из своей советской скорлупы в большой мир — крутой и настоящий. Наконец-то мы утолим свой сенсорный голод. Мы родились, может, и не в самом нужном месте, но совершенно точно — в нужное время — так мы думали. Сейчас в это трудно поверить, но даже освобожденная от коммунистического надзора Церковь воспринималась тогда в одном семантическом ряду с торжеством западных ценностей. Празднование 1000-летия Крещения Руси и первый концерт «Scorpions» с их «Wind of Change» — это для нас были вещи одной природы.

Война в Ираке и даже в Югославии прошла как-то мимо. И дело даже не в том, что мы были еще слишком молоды и беспечны. Я, например, уже стажировался в «Комсомолке», причем в международном отделе. Сидел на англоязычной рейторовской ленте, которая пестрела Изетбеговичем, Младичем и Караджичем, но как-то не придавал всем этим событиям серьезного значения. Это было где-то там, далеко и не в нашем районе. И уж, конечно, война на Балканах не укладывалась для меня в какую-то антизападную логику. Хорваты убивают сербов, боснийцы убивают сербов, сербы убивают и тех, и других — причем тут Америка?

В 1990-е мы голосовали за «Яблоко», ходили к Белому дому на стороне демократических сил, смотрели новорожденное НТВ и слушали «Эхо Москвы». В своих первых журналистских заметках мы по любому поводу поминали некий «цивилизованный мир» и свято верили, что он и правда цивилизованный. К середине 1990-х в наших рядах уже стали появляться первые евроскептики, но они проходили скорее по разряду паганелей. Я сам целый год прожил в студенческом общежитии с коммунистом Петей и монархистом Арсением. Мои друзья из других комнат каждый вечер провожали меня словами сожаления: «Ну давай, иди уже в свой дурдом».

Первым серьезным ударом по нашей прозападной жизненной ориентации стало Косово. Это был шок, розовые очки разбились вдребезги. Бомбардировки Белграда стали для моего поколения тем же, чем для американцев — атака на башни-близнецы. Сознание развернулось на 180 градусов вместе с самолетом тогдашнего премьера Евгения Примакова, который узнал о начале американской агрессии над Атлантическим океаном — по дороге из Ирландии в США — и дал команду возвращаться в Россию.

В те времена еще не было никакой высурковской пропаганды. Родное НТВ ежедневно объясняло нам, что сбрасывать бомбы на большой европейский город — это, конечно, чересчур, но вообще-то Милошевич — гад, каких свет не видывал, поэтому ничего, потерпит. Сатирическая программа «Куклы» изображала происходящее как добрую ссору в коммуналке, где пьяный сосед мучает «гражданку Косову» и ни у кого нет на него управы, кроме ее гостя-любовника с мощным торсом и лицом Билла Клинтона. Мы смотрели, но уже не верили. Нам было уже не смешно. Мы уже поняли, что Югославия — это демоверсия того, что в ближайшей исторической перспективе может случиться и с нами.

Второй Ирак, Афганистан, окончательное отделение Косово, «арабская весна», Ливия, Сирия — всё это удивляло, но уже не убивало. Иллюзии были утрачены: с кем мы живем на одной планете, более-менее понятно. Но несмотря ни на что, всё это время мы продолжали оставаться в западной орбите. Еще продолжал действовать миф о злой Америке, но доброй Европе, косовский страх постепенно притупился, компромисс выглядел примерно так: да, в засос с этими ребятами дружить, конечно, нельзя, но играть в общие игры можно. В конце концов, с кем же еще играть?

Даже парад цветных революций до последнего казался чем-то вроде мелких пакостей. Только евромайдан и последовавшая за ним жесточайшая гражданская война со всей очевидностью продемонстрировали: лишенный всяких процедур и правил «демократический процесс», запущенный на территории противника, — это вовсе не геополитические игрушки, а самое настоящее оружие массового поражения. Единственный вид вооружения, который применим против государства, обладающего ядерным щитом. Всё очень просто: когда ты нажимаешь кнопку и посылаешь за океан ракету, в ответ ты стопудово получаешь такую же ракету. Когда ты запускаешь на территории противника цепную реакцию хаоса, предъявить тебе нечего. Агрессия? Какая же это агрессия?! Это естественный демократический процесс! Извечное стремление народов к свободе.

Мы видим кровь и военные преступления, мы видим трупы женщин и детей, мы видим, как целая страна возвращается в сороковые — а наш с детства любимый западный мир уверяет, что это нам всё мерещится. Не видят этого люди, из которых вышел Джим Моррисон, Марк Нопфлер и разноцветный «Битлз». Не хотят этого видеть потомки участников Вудстока и сами участники Вудстока, престарелые хиппи, тысячу раз спевшие «All you need is love». Не видят этого задумчивые немцы из поколения послевоенного бэби-бума, лоб себе разбившие в покаянии за дела своих отцов.

Это шок посильнее косовского. Для меня и многих тысяч «почтисорокалетних», которые вышли в мир с американской мечтой в черепной коробке, миф о «цивилизованном мире» рухнул окончательно. От ужаса гудит в ушах. Нет больше никакого «цивилизованного мира». И это не просто «печалька», это очень серьезная опасность. Человечество, утратившее свои ценности, превращается в сброд хищников, и огромная война — вопрос времени.

Двадцать лет назад нас не победили. Нас покорили. Мы проиграли не в войну, а в культуру. Мы просто очень захотели быть такими, как они. Рок-н-ролл сделал для этого больше, чем все ядерные боеголовки. Голливуд оказался сильнее угроз и ультиматумов. Рокот «Харлей-Дэвидсонов» в холодной войне был поэффективней рева истребителей и бомбардировщиков.

Америка, какая же ты все-таки дура! Тебе бы подождать лет двадцать — и мы были бы безвозвратно твоими. Двадцать лет вегетарианства — и наши политики сами бы подарили тебе наше ядерное оружие, да еще и руку бы долго жали в благодарность за то, что ты его берешь. Какое же это счастье, что ты оказалась такой дурой, Америка!

Ты нас себе даже не представляешь! Это, между прочим, слова, которые два года назад мы кричали в сторону Кремля. С тех пор благодаря тебе, Америка, желающих выходить на эту площадь значительно поубавилось. Ты говоришь про нас глупости, думаешь про нас глупости и в результате совершаешь ошибку за ошибкой. Когда-то ты была прикольной страной, Америка. Ты морально поднялась над Европой после Первой мировой и укрепилась после Второй. Да у тебя были Хиросима, Вьетнам, Куклусклан и вообще — полный шкаф скелетов, как и у любой империи. Но до поры до времени вся эта дрянь не составляла критической массы, которая превращает вино в уксус. Ты показала всему миру, как можно жить ради созидания и творческой свободы. Ты сотворила на планете много чудес развития: ФРГ, Япония, Южная Корея, Сингапур. Но с тех пор ты сильно изменилась. Ты что-то давно не писала песен, которые пел бы весь мир. Ты просаживаешь свой главный капитал — моральный. А у него есть одно очень нехорошее свойство: он восстановлению не подлежит.

Ты начинаешь потихоньку умирать, Америка. И если ты думаешь, что я злорадствую, — ошибаешься. Великая смена эпох сопровождается большой кровью, а крови я не люблю. Мы, люди, которые сами прошли через закат своей империи, могли бы даже объяснить тебе, что ты делаешь не так. Но не будем. Догадайся сама.

Дмитрий Соколов-Митрич
Православие.ру