[13.07.2012] Антицерковная публицистика и национальный консенсус

Написать ответ на антиклерикальную статью Владимира Пастухова "Пусистерия" меня заставило одно обстоятельство. Дело в том, что рассуждения этого примечательного автора довольно сильно отличаются от согласного хора представителей либеральной субкультуры и антиклерикальной богемы. Взгляды этих категорий публицистов на Церковь ранее были проанализированы Александром Щипковым в статье "РПЦ перед угрозой секулярной реформации".

Ведь как обычно ведут себя означенные лица, комментируя процесс по делу Pussy Riot? Как правило, они рассуждают об одной из двух вещей. Либо о личной мстительности президента и его окружения (это дежурные ненавистники "режима"). Либо о запредельной "клерикализации" общества и государства – на том основании, что все больше родителей в школах выбирают факультативом ОПК, а РПЦ – подумать только – имеет наглость строить храмы в спальных районах (позиция профессиональных антиклерикальных групп вроде небезызвестного фонда "Здравомыслие"). Во втором случае Pussy получают статус не просто жертв, но инакомыслящих, борцов с упомянутой "клерикализацией". Что, впрочем, расходится с утверждениями самих Pussy утверждавших, что они своей акцией вовсе не имели в виду ничего антицерковного...

Так вот статья Владимира Пастухова кардинально отличается от всего выше перечисленного. Ее автор предпринимает попытку – и уже не в первый раз – ввести конфликт, связанный с Pussy, в некий политический и даже исторический контекст. Доказывая при этом, что сам по себе означенный конфликт свидетельствует о нелегитимности РПЦ, слившейся с государством в объятиях и потому ненастоящей, фальшивой, словом, не-церковью.

Тут, конечно, что ни слово, то большая проблема. Например, очевидно, что в периоды тотального огосударствления публичной сферы, жертвой становилась не только церковь, но и все общество. Например, интеллигенция (а ранее национальная элита – дворянство). Тем не менее, церковь сознательно выдергивается из этого ряда и назначается козлом отпущения.

Хотя сознательно путать друг с другом агрессора и жертву – прием, мягко говоря, не самый чистоплотный (государство угнетало Церковь, а не наоборот). Очевидно и то, что после синодального и советского периодов Церковь ведет вполне автономное существование, и отнюдь не находится "на подхвате" ни у какой идеологии. Достаточно поиграть кнопками на пульте переключения ТВ-каналов, и сразу станет ясно, чья идеология и эстетика ближе сегодняшнему истеблишменту – православных или Pussy. И кому сегодня больше подходит статус инакомыслящего.

Но Пастухов этого упорно не замечает. Как сказал по сходному поводу один очень известный философ, если факты противоречат моей теории, тем хуже для фактов.

Перед автором "Пусистерии" стоит весьма конкретная и задача: дать антицерковную версию самой церковной истории и религиозно-политической ситуации в стране. Это уже было сделано им, хотя и с несколько более сложной аргументацией – например, в статье "На пути к расколу". Тогда, не называя автора прямо, но имея его в виду, я написал статью "О ложной медиаистории церкви", разобрав на примере его материала основные методы информационной борьбы, которые он использовал.

Сейчас Пастухов повторяется и, конечно, делает это обдуманно. Любая концепция для надежного усвоения ее широкой публикой должна регулярно повторяться. "Капля камень точит".

Забавно при этом лишь то, что на этот раз пастуховские идеи обрели отчетливый фрейдистский оттенок. Признавая, что православные оскорблены – именно православные, а не просто "патриархия", – автор интерпретирует этот факт (а на деле общественно-правовую коллизию: тут, вопреки мнению обвинения о "хулиганстве", чистейшая ст. 282 УК РФ) как некий коллективный аффект.

На этом этапе в ход идут довольно "сильные" выражения вроде "Россия задохнулась от гнева и стыда одновременно"... "с такой одержимостью обычно пытаются заглушить голос совести"...

По существу вместо аргументов использован элементарный прием эмоциональной манипуляции, к которой прибегают опытные поп-психологи вроде доктора Курпатова: "Вас огорчают мои вопросы? Это признак заболевания, голубчик".

Но это ладно. Самое интересное заключается в том, что доктор Пастухов до некоторой степени прав. Антицерковная кампания действительно угодила в нервные узлы общественного сознания.

Но есть два "но". Во-первых, именно ВСЯ кампания. Начиная с письменного доноса академиков-атеистов в 2007 году и выставки "Осторожно, религия!" и заканчивая антицерковной избирательной кампанией Михаила Прохорова, борьбой со строительством модульных храмов в Москве и лишь потом – акцией Pussy Riot. Что было вначале, что в конце? Это существенно. Вырывание фактов из контекста, конечно, говорит не в пользу аналитика.

Во-вторых, и в главных. Общество травмировано отнюдь не всеобщим чувством вины, как полагает Пастухов ("стремление народа к правде и неспособность жить по правде" – Солженицын навыворот?). Ну, какая, в самом деле, может быть вина, если большая часть населения надежно отгорожена от разного рода распилов, куршевелей и взяткоемких должностей?

Нет, общество остро переживает вовсе не национальную вину, а национальное унижение. Утерю исторической субъектности. Дело в том, что общество и Церковь вместе пережили многовековую трагедию. Все это время власть методично мешала формированию нации на основе христианской этики – тому процессу, который благополучно прошел в Европе . Раз за разом население страны лишалось только что обретенной идентичости: сперва неовизантийской, затем имперской и наконец советской. Примечательно, что начался этот процесс именно с церковного Раскола. Если он в конце концов закончится, то опять-таки на "территории Церкви".

И обществу, и церкви сегодня как воздух нужен национальный консенсус. Правящему слою он не нужен. При этом церковь, как ни крути, единственный аутентичный институт, который выжил и сохранил себя в российской истории. Остальные наскоро возводились и рушились при каждом новом режиме. К тому же сегодня православие отвечает позиции российского большинства, соединяя в себе идею социальной справедливости и традиционные нравственные ценности.

Именно растущая социальная роль церкви на деле пугает антиклериквальных идеологов. В ответ на это они говорят об узурпации Церковью на духовной сферы народа ("РПЦ как "естественная монополия"). Но не понимают главного: растущее влияние православия – это не результат конфессиональных привилегий, а преддверие социально-политического консенсуса. Смешно описывать Церковь в категориях "сервильного" (действительно сервильного) XIX века. Смешно и бессмысленно.

Но психологически это объяснимо. Антицерковная публицистика ставит перед собой чисто охранительные цели: не допустить национального консенсуса на базе православных ценностей (именно ценностей, а не Закона Божьего и поголовного воцерковления, как воображают наши критики).

Владимир Пастухов, как и другие антицерковные авторы, стремится таким образом перевести православных верующих в ранг инакомыслящих. Но делает это чуть лучше других. Тогда как битье в бубен и пляски уличных защитников Pussy играют роль рекламных растяжек.

Ну что ж, не впервые...

Алексей Гладков
Religare