[12.09.2011] Свидетель обмана

С этим человеком я познакомилась на одном из православных форумов, посвящённых проблеме суицида. Я в числе нескольких десятков православных активистов пыталась отговорить от самоубийства отчаявшихся людей, забредавших на форум в последней надежде найти помощь и понимание. Кого-то удавалось убедить, кто-то пропадал с форума, и один Бог знает, что с ними случалось потом. Полная анонимность – вот в чём преимущество интернет-площадок. Ты не знаешь о своём собеседнике ничего, кроме того, что он сам пожелает рассказать.

Он оказался крепким орешком. Он отлично знал Библию, но о любой религии говорил с неприязнью. Он сказал, что умирает от одиночества. С такими людьми тяжело общаться: они ничему не верят и в каждом слове ищут подвох. Долгая, на двадцать страниц растянувшаяся дискуссия так ничем и не кончилась.

«Вы, верующие, только притворяетесь порядочными и добрыми, - заявил он мне в «личку», - а на самом деле вы обычные люди, и вас не волнует ничего, кроме собственных проблем».

Он считал, что на православном форуме не имеет права говорить о том, что его действительно волновало: мой новый знакомый долгие годы провёл в одной из самых известных тоталитарных сект.

Вот его настоящая история:

С Организацией я впервые столкнулся ещё в раннем детстве. В стране начались «лихие 90-е», и с внезапно ворвавшимся в бывший СССР ветром свободы и вседозволенности оживились и вылезли на свет различные «учителя истины» и их религиозные культы. Почва для них была благодатная: люди ещё не отошли от провала мечты о коммунизме, новый политический строй и новая идеология были для них в новинку, и немногие тогда осознавали угрозу, которая исходила от псевдо-религиозных течений.

Сектанты пришли к нам в дом сами, проводя обычную для них «проповедь от двери к двери». Это были вовсе не страшные личности с маниакальным взглядом, как их любят изображать в кино, а всего лишь тихие старушки, мягкими голосами говорящие что-то про Библию и Бога. После короткого разговора через порог моя мама, которая всегда интересовалась религией, но совершенно в ней не разбиралась, без всякого подозрения пустила их в дом. Насколько я помню, мама не очень поняла, кто они такие, и почему-то решила, что старушки пришли от Православной церкви. Пожилые женщины сказали, что могут помочь моей маме изучить Библию, чтобы отныне она могла жить с Богом, «жить вечно в раю на земле». Мама охотно согласилась – старушки были так милы и говорили так убедительно! Однако вместо Библии женщины выложили на стол какие-то яркие цветные брошюрки. «Библия очень сложна для понимания, - объяснили проповедницы, - а здесь всё изложено просто и понятно, так что не только вы, но и ваш ребёнок сможет прочитать эти журналы и открыть для себя Бога».

Я тогда мало что понимал в религиозных доктринах, но ужасно любил читать, а хороших книг у нас в доме не было. Поэтому красочные, богато иллюстрированные журналы стали для меня желанным подарком. Впрочем, «изучение Библии» тогда не заладилось: мой отец не отличался примерным поведением, и матери из-за бесконечных пьянок отца было не до всяких вероучений. Однако о первых встречах с проповедницами у меня остались хорошие, тёплые воспоминания, я начал относиться к ним как к «добрым людям, которые любят Бога». Поняв, что наша семья пока не готова влиться в Организацию, бабушки перестали к нам приходить. Все это стало потихоньку забываться, однако жизнь готовила мне новую встречу с адептами, которая закончилась уже не так безобидно.

Второй раз адепты вошли в мою жизнь уже после смерти отца. Был 2000-й год. Мы с матерью переживали не лучшие времена: мама только-только перенесла тяжёлую болезнь, всё домашнее хозяйство и бытовые проблемы легли на меня. В 14 лет я остался один с больной матерью, без родственников, друзей, без всякой помощи. Требовалось как-то устраивать жизнь дальше, а опереться было не на кого. И вот, именно в этот момент к нам вновь пришли члены Организации.

Мы были рады им, поскольку решили, что это сам Бог послал нам друзей, когда мы больше всего нуждались в поддержке. Только на сей раз это были уже не бабушки, а женщины среднего возраста, одна из которых оказалась давней знакомой моей матери. Они без особого труда уговорили мать снова начать «изучение Библии», т.е. изучение брошюры под названием «Познание, ведущее к вечной жизни». Предлагали и мне присоединиться к учёбе, но меня тогда это мало интересовало, журналы начали казаться мне скучными. Собственно, так оно и было: всю сектантскую литературу легко поймет школьник начальных классов, там все разложено по полочкам, и ответить на вопрос неправильно просто невозможно. Самое интересное, что ответ, выуженный из книжки, считался личным мнением изучающего. Сначала меня это забавляло, но я и сам не заметил, как начал думать фразами из журналов и брошюр.

Через какое-то время добрые тетеньки уговорили и меня начать «изучение». Ко мне немедленно был приставлен «брат», который должен был изучать со мной публикации, и с ним всегда присутствовал напарник. Почти всегда это были разные люди из местного собрания, и таким образом мне удалось познакомиться почти со всеми «истинными христианами» нашего города. Изучение шло как по маслу, я всегда ждал своих «учителей» с нетерпением, поскольку другого общения у меня почти не было. На следующем этапе вербовки ученика приглашают на собрание в «зал царства», - в нашем городе не было своего зала, был арендованный клуб, сохранившийся еще с советских времен. Далее события развивались быстро.

Стоит только начать плотно общаться с этой сектой, посещать их мероприятия, как ты совершенно незаметно начинаешь все больше и больше зависеть от них. Это как наркотик — чем больше пробуешь, тем больше хочется. Прошло совсем немного времени, а я уже не представлял себе жизни без «единственной истинной религии», как они сами себя называли. В то же время я постепенно разучился думать сам, в книгах Организации всегда находились ответы на все вопросы. Этой литературы было очень, слишком много, и на встречах — «собраниях» - поощрялось все это читать, чтобы «поставить на первое место царство Бога». История развивалась по стандартной схеме: мой «духовный рост» заключался в посещении собраний, проповеди (я был одним из тех надоедливых проповедников, которые пристают к людям на улицах и приходят в квартиры с кипой разноцветной макулатуры), и кульминацией стало мое крещение. Теперь я «всецело принадлежал Организации», и с тех пор не имел права думать иначе, чем думает «Организация». К стыду моему, должен признать, что в состоянии эйфории, в иллюзии того, что я нахожусь во «всемирном любящем братстве», я совершенно не воспринимал критику этой секты, хотя на дворе были уже не 90-е, и появилось много негативной информации об этом культе. В свое оправдание могу сказать, что сами адепты совершенно не поощряют поиск информации об Организации где-нибудь «на стороне», поскольку считают, что все то плохое, что про них говорят СМИ и критически настроенные люди — это ложь, искажение информации, происки дьявола, который использует людей, чтобы опорочить «светлое имя Бога». В то же время сами адепты очень любят выискивать нестыковки и промахи других христиан. У нас, в России, больше всего доставалось от них Православию. Я сейчас не буду углубляться в теологические рассуждения о несходстве различных христианских вероучений, моя история о другом. Я хочу обратить внимание на разрушающее влияние этого культа — психологическое и психическое насилие над личностью человека. Я говорю правду, я сам прошел через это, и могу рассказать о методах секты из первых уст, хотя долгое время я старался забыть все то, что там испытал.

Прежде всего нужно заметить, что один из «столпов», на которых держится Организация и с помощью которых удерживает своих последователей на крючке, - это чувство вины. Если доказать человеку, что он виноват перед кем-либо и обязан искупить свою вину, то открываются безграничные возможности манипулировать человеком, заставляя его делать всё, что угодно. Именно этим приемом сектанты пользовались чаще всего. Конечно, при поверхностном осмотре никто не найдет в их литературе или речах на собраниях обвинений во всех смертных грехах, но если взглянуть глубже, то можно заметить, что с помощью тонких намеков, подсознательно, у адептов вырабатывается именно это чувство - чувство, что человек недостаточно делает «для Бога» (на самом деле — для Организации). Например, в журналах и «публичных речах» (т.е. выступлениях на собраниях) всегда просят уделять больше времени проповеди. В этих речах и статьях часто приводятся примеры некоторых «возвещателей» (еще один термин из глоссария сектантов), которые смогли выстроить свой график так, что теперь могут чаще «беседовать с искренними людьми об истине». И в конце такой статьи или речи обязательно задается ненавязчивый вопрос: «а что мог бы сделать ты, чтобы уделять больше времени проповеди?». Сначала можно сказать: «ну и что, дело же добровольное, если кто-то захочет больше проповедовать, то и пускай себе делает на здоровье». Однако постепенно человек начинает задумываться: «а может и правда я должен трудиться усерднее, я ведь участвую в важном деле спасения людей от конца света?» Однако от повседневных дел, возникающих помимо «спасения людей», всё равно никуда не денешься, и когда адепт не может выполнить взятые на себя обязательства из-за нехватки времени, то у него возникает пресловутое чувство вины. Человек страдает, он уже ничему не рад, ему кажется, что он подводит Самого Бога. С этого момента человек превращается в раба, который жизнь готов положить «за Бога», который думает, что его душевные терзания «угодны Богу», и что это «испытание веры», которое он просто обязан вытерпеть. Проверено на себе, подобное мышление постепенно выбивает из колеи, что как нельзя лучше способствует развитию депрессии и сопутствующих психических расстройств. Что, собственно, и случилось позже со мной, однако об этом чуть позже.

Также формированию послушных, безвольных и не способных самостоятельно мыслить рабов во все времена способствовало запугивание, развитие у человека чувства страха. И наша Организация не могла пройти мимо такого надёжного, всегда срабатывающего способа давления. Речь не идет о том, что кто-либо из адептов этой секты стал бы напрямую угрожать человеку, который не согласен с их учениями. Если б это было так, то от секты давно бы ничего не осталось, а руководители сидели бы в тюрьме. Но для формирования у «младших» адептов чувства страха есть другой способ, ничуть не кровавый, но не менее действенный. Это так называемое «лишение общения», то есть абсолютный бойкот тому, кто решил покинуть Организацию или совершил какой-либо грех против сообщества. Это значит, что человек, к которому «старейшины» (руководители собрания, наделённые полномочиями «от Бога» судить «рядовых» провинившихся в чем либо свидетелей, и обладающие высшей властью в отдельно взятом собрании) применяют эту меру (называя её «любящей»), по сути изгоняется из собрания, и теперь никто из единоверцев не должен с ним ни здороваться, ни разговаривать, ни общаться каким-либо другим образом. Если кто-нибудь из адептов посмеет хотя бы просто заговорить с «недочеловеком», его ждет та же участь.

Естественно, что психологически наказание переносится очень тяжело. Секта награждает провинившихся адептов самыми нелестными эпитетами, цитируя при этом Библию: «Но с ними случается по верной пословице: пёс возвращается на свою блевотину, и: вымытая свинья идёт валяться в грязи», отвергнутых людей зовут едва ли не пособниками дьявола. В том случае, если «неверный» живет в одном доме с «верными» свидетелями (например, своими родственниками), то «любящей Организацией» настоятельно рекомендуется домочадцам не поддерживать никакого общения с «прокаженным». С ним нельзя говорить на «духовные темы», то есть обсуждать вероучение Организации. Видимо, это придумано специально для того, чтобы «злостный отступник» не отвел от «истины» верных последователей секты.

Естественно, что никому из адептов совершенно не хочется подвергаться унижению, и поэтому многие из них, даже разочаровавшиеся в учении секты, остаются в ней. Люди вынуждены жить как под напряжением. Таким образом секта контролирует свою численность, и держит мертвой хваткой любого, кто захочет сбежать. Взять и уйти без последствий оттуда невозможно.

Отдельно стоит упомянуть тоталитарные методы контроля, вполне сравнимые со Сталинским правлением в СССР: любое выражение мнения, не совпадающего с мнением секты, жестко пресекается. Жестоко. Но при этом неявно. Причины те же: если бы секта позволяла себе криминальные методы разборок, то ее давно сровняли бы с землей. Руководители секты действуют тоньше: говорить об Организации можно только хорошее, и никак иначе. Любое несогласие или, не дай Бог, критика в адрес вероучения и руководства Организации не останется без пристального внимания «любящих пастырей — старейшин». Кроме того, ни в коем случае нельзя критиковать ни самих старейшин, ни их решения, любое «неправильное» мнение будет приравнено к бунту против самого Бога. Для того чтобы никто из адептов не мог даже думать о том, чтобы высказать свое мнение (оно все равно никого не волнует), старейшины приводят в пример бунт Корея (описанный в Библии, книга Числа, глава 16). При этом старейшины обязательно напоминают, что сам Корей и его сторонники были уничтожены Богом. И снова секта приравнивает сама себя к Богу, и любое её слово по умолчанию неоспоримо.

Я специально отвлекся от повествования про себя и описал некоторые механизмы манипулирования людьми и насилия над психикой. Сделал я это по той причине, что именно вышеописанные факторы привели меня к тому плачевному состоянию, в котором я нахожусь по сей день. Так что теперь я продолжу рассказ о себе. Это будет просто констатация фактов, и, по возможности, краткое описание того, что видел я своими глазами.

После моего крещения, после праздника и эйфории, наступили обычные будни обычного адепта. Стоит сказать, что жизнь последователей секты сладкой не назовешь, я имею в виду не тех, кто как-то связан с «элитой», а простых «возвещателей», каким был я сам. В основном, это рутинная однообразная деятельность, связанная с проповедью, посещением собраний, и иногда с выступлениями на сцене зала для собраний, где ты просто цитируешь очередную статью из журнала.

Стоит заметить, что все эти встречи-собрания были жутко скучны, на них в стотысячный раз пережевывались одни и те же темы, и каждое собрание было похоже на предыдущее. Иногда эта рутина перемежалась разного рода событиями, такими как «конгрессы» (большие собрания, которые проводятся на арендованных площадках, где собираются адепты из многих городов). Впрочем, я тогда думал, что, наверное, так и должно быть до того момента, когда придет конец света и «нечестивые» люди будут уничтожены Богом. Такое относительно безмятежное, пусть и скучное существование продлилось не очень долго, я становился взрослее, начал вдумываться в то, что мне преподносилось Организацией. Некоторые аспекты вероучения вызвали у меня легкое недоумение, легкую пока еще тревогу (в первую очередь вопросы вызвало учение, согласно которому на небо отправятся только 144 тысячи «помазанников», все они — члены руководящего совета организации, который находится в Америке, в Нью-Йорке, в районе Бруклин), однако я успешно успокаивал себя, уверившись, что Бог рано или поздно «откроет мне свет для большего понимания истины». Именно так и полагалось думать, такую позицию и озвучивала секта. Потом появилось больше поводов для тревоги. Все дело было в вышеописанном чувстве вины. Я стал углубляться в литературу общества, и, конечно же, находил себя совершенно не таким, каким меня хочет видеть наш Бог. Какое-то время мне удавалось справляться с приступами тревоги и чувством ущербности, однако чем больше я занимался «целительным» самобичеванием, тем меньше радости находил я в том, что прежде ее доставляло. Мне исполнилось 18 лет, я стал невольно засматриваться на девушек, и это тоже способствовало формированию чувства вины, потому что в учении Организации уделялось много внимания «подавлению юношеских похотей». Первая и несчастная любовь случилась со мной именно там, в секте, поскольку другого общения у меня просто не было. Тогда я предпринял попытку поговорить с кем-нибудь из собрания, но внятных советов не услышал. Все советы сводились к тому, что я должен больше участвовать в проповеди и проводить «личное изучение Библии». В итоге мне становилось все хуже, и в один прекрасный день у меня стало на душе так черно, как не было никогда. В голове стали, помимо моей воли и желания, крутиться богохульные мысли, от которых я, как ни старался, не мог избавиться. Я не мог понять, что происходит, ничего подобного я раньше не испытывал. Ответ на этот вопрос пришел неожиданно.

Члены этой секты, как известно, не служат в армии, поскольку «не должны участвовать в кровопролитии». Но пришло время призыва, и мне нужно было отправляться в военкомат. Разумеется, заботливые «братья» стали наставлять меня, чтобы я объяснил в военкомате, что не могу служить в армии из-за своих религиозных убеждений. Члены комиссии послушали мои сбивчивые объяснения, о чём-то поговорили между собой и выдали мне направление на приём к психиатру. Мне не хотелось туда идти, но делать было ничего. Только в кабинете врача я узнал, что, оказывается, давно болен и не годен к службе.

У меня обнаружилась депрессия, точнее невроз навязчивых состояний - эта болезнь обычно идет рука об руку с депрессией. Отсюда были и навязчивые богохульные мысли, и повышенное, мучительное чувство вины. Мне назначили лечение, прописали сильные антидепрессанты. Я пробыл в больнице около двух месяцев, после чего выписался и вновь влился в стройные ряды адептов Организации. Что-то изменилось внутри меня, я не был уже столь рьяным последователем секты, как когда-то, к своему членству начал относиться формально, а на собрания ходил исключительно с целью поболтать с немногочисленными друзьями, которые у меня были, и которые также относились ко всему этому с прохладцей. Но наше охлаждение не осталось без внимания «любящих» старейшин, которые неусыпно следили за «стадом».

Однажды я отказался от доклада, с которым мне следовало выступать, и один из старейшин, который ведал распределением заданий, вызвал меня для разговора. Он пожурил меня за то, что я не ценю те «преимущества», которые дает мне Бог, что я ленюсь, что я духовно слаб. Весь разговор он вел в снисходительно-пренебрежительном тоне, без намека на понимание, и даже не спросил о причине, по которой я отказался от задания. После беседы я вышел сам не свой и долго бесцельно бродил по городу, никак не мог прийти в себя. Он надавил на меня любимым оружием сектантов, а именно — сыграл на чувстве вины.

С тех пор я стал еще меньше доверять доктрине этих людей, именующих себя христианами, однако в тот момент едва ли был готов покинуть секту. Тогда во мне начало проявляться недоверие к людям в целом, поскольку многое из того, во что я так истово верил прежде, казалось мне теперь наглой ложью. Я пришел к выводу, что все люди надевают маски, желая казаться теми, кем не являются. Мысли в голове становились все более мрачными, и однажды я ощутил неприятное чувство, что со мной происходит что-то очень знакомое, что хотелось бы забыть. Это вернулась болезнь. Но теперь дела обстояли хуже, чем в первый раз, я пережил жуткие приступы паники и страха, и именно тогда у меня впервые возникли мысли о суициде. Я их тут же отогнал, но они стали приходить все чаще. Немало тому способствовало еще одно еще одно учение Организации, согласно которому у человека нет бессмертной души, сам человек и есть душа, и когда человек умирает, душа умирает с ним, и человек ничего после смерти не чувствует, просто спит вечным сном. Мне казался очень интересным такой расклад, меня устраивало то, что если я умру, то просто усну, и не буду больше чувствовать той внутренней боли, от которой я мучился. Поэтому я стал все чаще задумываться о смерти, я совершенно ее не боялся, меня стали интересовать разные вещи, связанные со смертью, хоть я и скрывал это от всех. Когда приступы болезни немного спали, я решил по старой памяти лечь в больницу, поскольку помнил, что когда-то мне там помогли. Но эффект от лечения на сей раз оказался менее выраженным: я избавился от сильных приступов, но болезнь стала хронической. Мне дали 2 группу инвалидности с полным ограничением трудоспособности, и я стал носить гордое звание пенсионера, получая пособие по инвалидности. Мы с мамой в шутку стали называть нашу квартиру «домом инвалидов», поскольку мама тоже тяжело болела. Тем не менее, мы продолжали посещать собрания Организации, скорее уже по привычке, ведь все наше общение с внешним миром заключалось в этих встречах. Я все же предпринимал попытки найти понимание у «соверующих», и один старейшина посоветовал мне поговорить с «районным надзирателем». Это старейшина, который «надзирает» за «районом», то есть группой собраний, и посещает каждое по два раза в год. Обычно к его приезду тщательно готовятся, организовывают «марш-броски», то есть обширную проповедь, так как «надзиратель» более подкован в деле вербовки, и благодаря его опыту и умениям численность адептов секты должна расти.

Я принял предложение поговорить с «надзирателем», тем более что личное общение с таким высоким гостем считалось особой честью. Вскоре он приехал - немолодой и усталый дядька с повадками настоящего солдафона, с каменным лицом и тяжелым взглядом. В первые же минуты разговора с ним я понял, что ничего хорошего из этого не выйдет. Я пытался говорить осторожно, тщательно подбирая слова. Но и того, что я рассказал, было более чем достаточно. «Надзиратель» в резкой форме отчитал меня за то, что из-за своей болезни я обращался за помощью к врачам.

Объяснил он это тем, что врачи могут применять «нетрадиционные методы лечения», и что они сплошь и рядом используют помощь демонов. Я не сразу понял, что он хотел сказать, но потом до меня дошло, что этот человек, мягко говоря, не разбирается в вопросе и свалил в одну кучу всяких экстрасенсов и врачей-психиатров. В общем, он настоятельно советовал мне не пользоваться услугами медицины, и дал навязший в зубах совет заниматься личным изучением и проповедью с еще большей отдачей.

Но все это уже не имело особого значения, поскольку было началом конца моего пребывания в этой секте. В дальнейшем я все больше и больше стал отдаляться от них, у меня уже не вызывало никаких эмоций то, что я слышал на их собраниях, тем более ничего нового там не было, одни лишь фразы про конец света, который «вот-вот настанет», и прочая ерунда, которую я слышал миллион раз. Следующий (и последний) год моего пребывания в секте прошел вообще никак, разве что состояние моего здоровья еще более ухудшилось, и теперь в больнице я лежал не один, а два раза в год. Было за это время еще несколько попыток общения со старейшинами, но все они говорили что-то вроде: «если нет радости, значит Бог не благословляет, вы что-нибудь делаете неправильно, чем его огорчаете». Потом со мной случился нервный срыв, и я начал курить. Это был серьезный грех, и мне, и моей маме пришлось пройти унизительную процедуру под названием «правовой комитет», когда собираются несколько старейшин и решают судьбу провинившейся «овцы». Приговор был стандартный - «лишение общения». На решение нашей судьбы им хватило 20 минут. Мы с матерью остались в полном одиночестве, все бывшие «братья и сестры» отвернулись от нас, и если мы встречали кого-нибудь из них на улице, те проходили мимо с горделиво-презрительным взглядом. Это было больно и унизительно, я не мог даже находиться дома, просыпался — и сразу шел куда глаза глядят, бродил по городу допоздна, иногда едва успевая на последний рейс домой. Все эти события обострили мою болезнь, мне резко стало хуже, я до сих пор не оправился от того стресса.

Сейчас я окончательно понял, и жизнь показала, что все, чему старательно учили меня эти сектанты — полная чушь. Но легче мне не стало, напротив, мое состояние ухудшается с каждым годом, меня ничто не радует, и я не знаю, сколько я еще смогу так жить. Либо я сойду с ума, и тогда мне станет неважно, что там будет дальше, либо просто плюну на все и стану ждать, когда же все окончательно решится.

Ну а тем, кто, может быть, сейчас раздумывает, не пойти ли в рабство к очередным «учителям истины», я могу посоветовать только одно: никогда не спешите принимать решение, основываясь лишь на эмоциях. Нужно тщательно взвесить такой важный шаг, как выбор веры, от этого может зависеть и жизнь, и здоровье, и рассудок. Потерять себя можно только один раз.

П.И.