[13.12.2010] Храм

Писание – Книга историческая. Она начинается рассказом Моисея о сотворении неба и земли, а заканчивается словами Иоанна: «И увидел я новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали» (Откр. 21: 1). Потерянный рай – это сад. Грядущее Царство – это город, «сходящий от Бога с неба» (Откр. 21: 2). Человек потерял сад, но должен заселиться в город, и вся история человека – это история движения от земли к небу, от ветхого к новому.

Велика разница между утраченным блаженством и грядущим Царством. Первое – это невинность, а второе – святость. Первое – это неопытность и, значит, опасность. А второе – закаленность, испытанность и, как плод, безмятежие. Но есть одна общая черта у утраченного рая и грядущего Царства. Там и там нет храма.

Рай не нуждался в храме, поскольку весь мир был храмом. Все звезды были лампадами, все цветы – кадильницами, а человек должен был посреди безгрешной красоты священствовать, приносить Богу хвалы и песни духовные, собирая вокруг себя все живое. Так было в начале истории. И в конце ее храма не будет. Иоанн говорит: «Храма же я не видел в нем (Иерусалиме Небесном. – прот. А.Т.), ибо Господь Бог Вседержитель – храм его и Агнец» (Откр. 21: 22).

Итак, храм Божий, столь привычный и столь необходимый, возник не вместе с человеком и не перенесется с земли на небо, но на земле останется. Но было бы непростительным легкомыслием усомниться в необходимости храма сейчас, в этой продолжающейся земной реальности, на пути к Отчему Дому. Храм не строится для того, чтобы стенами обнять Бога, заключив Его внутри. Это было понятно и при строительстве первого в мире храма Истинному Богу. Соломон тогда сказал: «Небо и небо небес не вмещают Тебя, тем менее сей храм, который я построил имени Твоему». Но «да будут очи Твои отверсты на храм сей день и ночь», – сказал далее Соломон, перечисляя многие народные нужды, в которых требуется особенная помощь (см.: 3 Цар. 8: 27–53). Бог остается неохватным, и храм не вмещает Его, но «имя Божие пребывает и живет в храме», и «очи Господни открыты на это место день и ночь», и, таким образом, для связи Бога и человека устанавливается особое место, именно для этой связи посвященное. Только для нее одной.

Храм был сердцем религиозной жизни. Его разрушение было катастрофой. И после возвращения из плена храм был первым, что нужно было восстановить. Так продолжалось столетиями.

Слова Спасителя, сказанные самарянке у колодца Иакова, о том, что не в Иерусалиме и не в Самарии нужно поклоняться Отцу, но совершать поклонение в духе и истине, можно воспринимать как ниспровержение храмового благочестия. На самом деле это пророчество о том, что слава Иерусалимского храма, этого единственного святилища в древнем мире, должна перейти на всякое место, где будут поклоняться Богу Живому. А там, где это поклонение будет происходить в «духе и истине», там со временем возникнут новые святилища, новые храмы, многочисленные и столь же славные, как древний Иерусалимский.

Апостолы почитали Иерусалимский храм до тех пор, пока жили на земле и пока сам храм стоял. То, что «Всевышний не в рукотворенных храмах живет» (Деян. 7: 48), нужно было в первую очередь говорить язычникам. Ведь мир весь был густо усеян большими и малыми храмами в честь ложных богов. Сам же Иерусалимский храм продолжал оставаться святыней в глазах и уверовавших, и не уверовавших иудеев. И это несмотря на то, что завеса при страдании Христовом разорвалась сверху донизу, указывая на уходящую благодать. Несмотря на то, что кровь Сына Божия сделала бесполезной прообразовательную кровь животных, проливаемую при жертвоприношениях. Все равно отказаться от храма было невозможно, пока сам Бог руками римлян в очередной раз не разрушил его. А до тех пор «Петр и Иоанн шли вместе в храм в час молитвы девятый» (Деян. 3: 1), и Павел, соблюдая обряды очищения, входил в храм для приношения (см.: Деян. 21: 26).

Храм вскоре был разрушен. Разрушен в тот же день, что и первый храм. Причем у евреев может быть только один храм и только на одном – Богом указанном – месте. И весь закон привязан к храмовым обрядам. Без жертв и богослужений закон в принципе неисполним. Происходит нечто таинственное. А именно: Бог дает одному народу закон и привязывает исполнение этого закона к единственно возможному храму в указанном месте. Затем Господь позволяет разрушить этот храм и увести народ в плен, чтобы там они научились помнить Бога, каяться и молиться без законных обрядов. Исполнив тяжелую епитимью, народ возвращается, отстраивает храм, строя вместе с ним теперь уже и множество синагог, этих заменителей храма в земле изгнания. Затем и второй храм разрушается. Теперь уже не на 70 лет, а до самых финальных актов человеческой истории.

Народ рассеян, храм разрушен, закон неисполним, другой храм в другом месте строить запрещено. Что это, как не Божие указание на то, что времена закона прошли, наступило время всем народам войти в семью Божию, покаявшись и уверовав в Евангелие. Та слава, которая была в древности только у евреев, переходит независтно теперь ко всем уверовавшим от всего сердца в Бога и Сына Его Иисуса Христа. К иным племенам переходит духовная зрячесть, нравственная чистота, пророческое вдохновение, молитвенный подвиг, сокровища духовных книг. Слава древнего единственного храма переходит тоже к тысячам новых святилищ, в которых воспевается распятый и воскресший Мессия.

Прежде бывший сердцем избранного народа единственный храм теперь, после разрушения последнего, дробится и тысячекратно умножается, становясь сердцем каждого христианского села и каждого христианского города. В этих храмах проповедуется новое учение, согласно которому сам человек должен быть храмом. «Разве не знаете, что вы храм Божий, и Дух Божий живет в вас? Если кто разорит храм Божий, того покарает Бог: ибо храм Божий свят; а этот храм – вы» (1 Кор. 3: 16–17). Откуда эта новизна? Откуда этот неожиданный взгляд на человека, который должен стать богоносцем и живым храмом? Ведь небеса, как прежде, бессильны вместить Бога, и храм не претендует на это. Откуда у человека возникла претензия на то, что недоступно космосу и рукотворным святилищам?

Христос дал это новое учение. Во время земной жизни, ведя Себя со властью в Доме Отца, он сказал: «Разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его» (Ин. 2: 19). Иудеи не могли понять Его, и в этих словах им слышалась насмешка или дерзкий вызов. «А Он говорил о храме тела Своего» (Ин. 2: 21).

Истинный храм – это тело Христово, разрушенное страданиями и распятием, восставшее из мертвых в третий день. Христос не просто обрадовал учеников Своим воскресением. Он дал им есть и пить Свои тело и кровь, говоря: «Ядущий Меня жить будет Мною» (Ин. 6: 57). Вот откуда это новое учение. Христос воскрес, и тело Его есть восстановленный истинный храм. Христос дает верующим причаститься Себя в Евхаристии, и причастники в свою очередь тоже становятся храмами. А те каменные и деревянные, богато украшенные и смиренные храмы, которые во множестве воздвигли христиане, главным образом служат для принесения Евхаристии – для таинства тела и крови.

Наши храмы – это не синагоги, то есть не места собраний, в которых читается закон, поются псалмы и произносятся проповеди. Наши храмы – это, в первую очередь, места для единения с Христом через причастие. И в этом качестве они будут необходимы до второго пришествия, поскольку сама литургия будет совершаться, «доколе Он придет» (1 Кор. 11: 26).

Там, где нет евхаристического понимания природы Церкви, там, где месту собраний усваивается тот же смысл, что и синагоге: петь, читать и проповедовать, – там подбираются цитаты для отказа от храма. Там спешат изобразить дело так, будто Царство уже наступило, смерти нет, все слезы вытерты, и ворота в наши города сделаны из цельных жемчужин. Но это лживая поспешность, плод намеренной экзальтации. На самом деле странствие продолжается, и цель еще не достигнута. Мы все еще спасены в надежде и «ходим верою, а не видением» (2 Кор. 5: 7).

В тех культурах, где места христианского поклонения строятся так, как концертные залы, «собака зарыта» не в эстетических предпочтениях и не в архитектурном вкусе. Это видимые проявления евхаристического кризиса и отступления от благодати в область религиозных фантазий. И легализация телесного растления, то есть толерантное отношение к разорению храма Божия – тела человеческого (см.: 1 Кор. 3: 17), возникло там, где храмы приняли вид концертных залов.

Напротив, трогательно узнавать, что нашим православным общинам в западных странах часто для богослужений великодушно предлагают опустевшие католические святилища. Это не концертные залы. Это именно древние и новые храмы, построенные ради совершения таинств. В некоторых из них прихожан немного, а в некоторых совсем нет. И вот они с любовью предоставляются для совершения Евхаристии людям, чьи деды разрушили храмы у себя на родине и кто теперь приехал зарабатывать копейку в «прекрасное далеко». Эти нищие эмигранты, оказывается, тоже могут обогатить кое-чем страны своего временного пребывания. Они могут внести дух древней апостольской веры и евхаристическую воскресную радость под своды опустевших и оттого грустных храмов. Удивительно! Эти храмы потеряли прихожан не от гонений, но от теплохладности и от ядовитого духа мирских соблазнов. Кто мог подумать, что из страны недавнего воинствующего атеизма сюда приедут люди, чтобы по воскресеньям зажигать лампадки?

Странствие продолжается. Народ по-прежнему питается манной. И именно ради пропитания, ради небесного хлеба, нам нужны храмы, реставрированные старые и новопостроенные. В них, благодаря причащению, покаянию и молитве, люди должны сами превращаться в живые храмы, по словам Павла. Или, как вторит ему Петр, в живые камни, «священство святое, чтобы приносить духовные жертвы, благоприятные Богу Иисусом Христом» (1 Пет. 2: 5).

Протоиерей Андрей Ткачев
Православие.ру