[08.11.2022] Известный миссионер и "трёхъязычная ересь"

Скриншот со страницы ВК (https://vk.com/feed?w=wall-211380262_4549_r4716)

Недавно меня попросили прокомментировать слова моего давнего оппонента прот. Олега Стеняева относительно истории создания славянской письменности. Для начала я решил проверить подлинность текста. Проверка привела меня на страницу прот. Стеняева в соц. сети «В контакте», обозначенную, как официальную страницу этого священника. Однако, верификации я на ней не нашел, так что на 100% в авторстве текста я не уверен. Впрочем, важно не авторство, но содержание написанного. Его я и хочу обсудить.

Текст посвящен апологии богослужения на церковно-славянском языке и, очевидно, предназначен как ответ на кочетковские эксперименты. Мое отношение к свящ. Кочеткову и к кочетковизму достаточно широко известно, равно как и моя полемика против этого явления. Так что, вряд ли кто-нибудь может упрекнуть меня в симпатиях к кочетковцам и их практикам. Но наша аргументация не должна быть построена на грубых ошибках, недостоверных сведениях и «бабьих баснях» (1 Тим. 4:7). К сожалению, все это присутствует в полной мере в присланном мне тексте, который тут я даю курсивом, прилагая к каждому отрывку свои комментарии.

1. Один старец мне говорил (еще в советские времена), что бесы очень боятся церковнославянского языка и совершенно не реагируют на русские молитвенные тексты. Например, если мы Псалтирь читаем по-русски.

«Один старец сказал» — это благочестивый вариант выражения «одна баба сказала». Какой именно старец? Почему мы должны ему верить? На чем основывается его авторитет? Я задаю эти вопросы, зная какое количество лжестарцев действуют сегодня в православных странах. И «старец» Николай Романов много чего говорил, и «старец» Иоанникий, и «старец» Иоаким Парр, да и если я начну перечислять всех подобных персонажей, то и страниц не хватит. В конце концов, что-то мог сказать даже хороший и благочестивый священник, но где гарантия, что он не ошибся? Почему мы должны некритически верить всему, если нам сообщат, что эти слова исходили от некоего непоименованного «старца» и принимать эти высказывания за истину в последней инстанции?

А теперь вопросы к этому «старцу». Откуда ему известно мнение бесов? Он с ними общается на регулярной основе? Если нет, то кто ему сообщил такие сведения? А если да, то разве он не знает, что бесы всегда лгут? Зачем же он транслирует их ложь доверчивым семинаристам? Или он им верит? Но тогда какой же он старец?

Давайте подумаем о содержании сказанного. Из этого утверждения следует, что смысл молитвы – это некое взаимодействие с бесами: то есть, главная задача молитвы – это испугать их посильнее. Если бесы боятся, значит, молитва действует. О том, что молитва – это прежде всего обращение к Богу, непоименованный «старец» не говорит. Подозреваю, что, скорее всего, тут имплицитно подразумевается, что молитва на церковнославянском, угодна Богу, а на русском – нет. Значит, все те молитвы, с которыми люди в моменты скорби, печали или радости, в моменты смертельной опасности обращаются к Богу – естественно, на родном русском языке – остаются Им неуслышанными. Хорошо нас утешил православный миссионер!

2. Я думаю, это не просто так было сказано: мы должны придавать сакральное значение церковнославянской традиции – не потому, что это традиция наших предков, хотя это тоже важно, но эта традиция восходит к равноапостольным братьям Кириллу и Мефодию. А ведь равноапостольные братья, составляя кириллицу, взяли буквы, присутствующие в еврейском алфавите, в греческом и в латинском, исходя из того, что если на Голгофе надписи были сделаны на этих трех языках, то сами алфавиты были освящены.

Тут все неправда. Более того, в тексте содержится очевидная клевета на солунских братьев и приписывание им взглядов их противников. Во-первых, свв. Кирилл и Мефодий не составляли кириллицу. Они создали глаголицу – совершенно оригинальный алфавит, начертания букв которого они смоделировали сами. Кириллица была создана как минимум полвека позже учеником св. Мефодия св. Климентом Охридским. Это – модифицированный греческий алфавит с добавлением нескольких еврейских букв. Из латыни, вроде, ничего не заимствовали.

Но главный аргумент автора (об «освящении» трех языков надписанием на кресте) еще более убийственен. Он переворачивает все с ног на голову. Именно его приводили святым братьям германские церковные власти, когда запрещали им совершать богослужения на славянском языке – дескать, служить можно только на трех языках – тех самых, на которых была надпись на Кресте – еврейском, латыни и греческом. Святые Кирилл и Мефодий очень остроумно парировали, охарактеризовав такое учение как «трехъязыкую ересь» или «ересь Пилата».

Вот слова св. Кирилла, сохраненные в его Житии:

"Как же не стыдно вам, о трех языках только думающим... Мы же довольно знаем народов, в книгах сведущих и Богу славу воздающих каждый своим языком".

Говоря эти слова, св. Кирилл ничуть не преувеличивал. К тому времени Священное Писание было переведено на арамейский, коптский, готский, армянский, грузинский, геэз (эфиопский) и т. д., так же, как и прочая христианская литература, и на всех этих «неосвященных крестным надписанием» языках совершались богослужения. Наследники святых братьев в русских княжествах продолжили заниматься переводами, так что и зыряне и чуваши, и татары, и мордва и множество других народов и племен смогли слышать Священное Писание, совершать богослужения и обращаться к Творцу на понятном им языке.

Именно об этом молился св. Кирилл, опровергая ересь трех языков:

«... услышь мою молитву и сохрани верное стадо Твое, пасти которое Ты поставил меня грешного и недостойного раба Твоего. Избавь это стадо от всякого безбожия и нечестия и от всякого многоречивого еретического языка, говорящего на Тебя хулу. Погуби трехъязычную ересь и возрасти во множестве Свою Церковь».

3. Очень важно возрождать благоговейное отношение к церковнославянскому тексту. Помню, когда католики Москвы переходили на русский язык и оставляли латынь, их московские костелы наполовину опустели. И пожилой московский католический священник о. Станислав, тогда говорил, что в Польше, люди тоже не хотят разговаривать с Богом на том же языке, на котором они говорят друг с другом на кухне.

Странный аргумент, отсылающий нас к римо-католической практике, то есть к обычаям преемников оппонентов и гонителей святых солунских братьев. Хотя и он основан на таком «достоверном» источнике, как «один ксендз сказал». А может, другой ксендз сказал что-то другое? Во всяком случае, подавляющее большинство римо-католиков не последовали в раскол за оставшимся верным латинскому богослужению епископом Марселем Лефевром, и вполне себе стали молиться на родных языках.

4. И не надо забывать, что во дни Иисуса Христа разговорным был язык арамейский, а языком молитвенным, сакральным был иврит – язык Библии. Разница между арамейским и собственно еврейским более значительна, чем между русским и славянским, однако Христос ни разу не поднял вопрос о том, что надо молиться на арамейском. И то, что Христос не поднимал такого вопроса, мне кажется, есть освящение сакральной традиции языка, подчеркивание важности этой традиции.

Аргумент, «от неупоминания» (дескать, Иисус Христос об этом не говорил) некорректный. Во-первых, мы не знаем большинства того, о чем Господь говорил: «Многое и другое сотворил Иисус; но, если бы писать о том подробно, то, думаю, и самому миру не вместить бы написанных книг» (Ин. 21:25). А во-вторых, и в главных, Господь вообще говорил о другом – о том, что будет, а не о мертвых, погребающих своих мертвецов (Мф. 8,22). Да, иудеи молились на иврите. А первые христиане стали молиться на разных языках. Обещанное Христом чудо Пятидесятницы как раз про это. А вот, сейчас в Израиле опять говорят на иврите (в том числе и на кухнях и даже в каких-нибудь, страшно сказать, ночных клубах). Так что, иудеям нужно перейти в молитве на арамейский, так как сегодняшние израильтяне на нем на своих кухнях не говорят? Или все-таки вспомним, что в традиции иудаизма молитва на иврите основана совсем на других принципах? Иврит для них сакральный язык, на котором написана Тора и который принципиально отличается от всех других языков, ибо на нем Господь говорил в раю с Адамом. Мы ведь так не считаем? Так почему вдруг мы должны использовать такой аргумент?

5. Сегодня есть группы, предлагающие перевести и молитвы, и богослужение на современный язык. Предложение спорное. Конечно, упрощать славянскую речь, делать ее более понятной, может быть, и нужно. Тут ничего плохого нет, этот процесс беспрерывно идет со времен еще царя Ивана Грозного. Но все же… Мы должны очень бережно относиться к языку, потому что как границы, созданные государством, мы должны оберегать, так точно и священный язык, и священную речь, ибо в понимании наших предков язык – это и есть народ, а народ – это и есть язык!

Да, по-славянски «язык» — значит «народ». А слово «язык» в современном смысле по-старославянски будет «наречие». И что? Какой же народ автор текста хочет идентифицировать с церковно-славянским языком? Русский? Или сербский? Или болгарский? А вот, в словенском языке даже сохранилась такая редкость как двойственное число. Тогда, может, словенцы и есть тот самый славянский народ?

Да, я тоже предпочитаю богослужение на церковно-славянском языке. Но, думаю, если появятся талантливо сделанные профессиональными лингвистами переводы на высокий штиль русского языка (а не бытующие теперь в определенных кругах топорно сляпанные бездарные поделки), то ничего плохого не будет, если они, после общецерковного одобрения, будут использоваться в некоторых приходах по их выбору. Этот вопрос сам по себе не догматический. А вот апология «трехъязыкой ереси Понтия Пилата», как и приписывание ее свв. равноапостольным Кириллу и Мефодию, абсолютно недопустима, особенно если ее использует православный священник и миссионер, либо кто-либо, прикрывающийся его именем.

Александр Дворкин
Iriney.ru