ГлавнаяНовости Игры в Олимпиады

[26.07.2012] Игры в Олимпиады

Олимпийские игры придумали древние греки.

Народ воинственный и свободолюбивый, они проводили свой век в почти беспрестанной борьбе и соперничестве. Эллины, разрозненные на сотни племен и полисов, жаждали всеобщих торжеств, на которых они могли бы увидеть друг в друге не просто враждебных соседей, но соплеменников, говорящих на одном языке и молящихся одним и тем же богам. Самые знаменитые древнегреческие игры, посвященные Зевсу и, по преданию, впервые устроенные Гераклом, проходили раз в четыре года в дни летнего солнцестояния в местечке Олимпия в Элиде. Эта гористая область на северо-западе Пелопоннеса по общегреческим меркам была, в общем-то, захолустьем – но именно это и позволило ей стать центром, где без лишних споров могли собраться вместе представители воинственной Спарты, величавых Афин, богатых Сиракуз и других важных городов-государств. Уже в IX веке до Р.Х. Олимпиады были знамениты как крупнейшее общеэллинское празднество, а позднее, начиная с 776 года до Р.Х., стали составляться списки победителей в состязаниях в беге – олимпиоников. Но в первую очередь Олимпиады были религиозным торжеством: именно общность религии была той основой, вокруг которой происходило сплочение эллинов.


Винлок и Мандевиль — талисманы Лондонской олимпиады 2012 года

Соревнования изначально занимали лишь один из пяти дней праздника. Во время торжеств соблюдалось перемирие, и присущий грекам дух соперничества принимал во время игр более возвышенный характер – такой, который мы теперь назвали бы «спортивным». Стремление к благообразию, свойственное ритуалам, распространялось и на соревнования: в них действовала строгая система правил, за которой следили судьи, не допускалось оружие и кровопролитие, а от участников требовалось быть во всех отношениях честными и достойными гражданами. Победители пользовались славой и почетом по всей Элладе, но особенно – у себя на родине. Каждый полис, каждая область гордились своими олимпийскими победителями[1].

С утратой Грецией независимости политический аспект Олимпийских игр сошел на нет. Отныне это была просто почтенная традиция. Римляне, став хозяевами Эллады, в виде исключения получили право участвовать в играх (куда иностранцы допускались лишь как зрители); но они больше любили жестокие бои гладиаторов, и из бескровной олимпийской программы их могли заинтересовать разве что гонки колесниц. В этом виде состязаний участвовали сами цезари, и пару раз им даже удалось получить олимпийские венки. А Нерон смог дважды стяжать оливковую ветвь – в качестве возницы и актера-декламатора (ведь в Олимпии соревновались не только спортсмены). Но вскоре слава олимпионика окончательно потеряла былую притягательность. Наступили новые времена. В могучей империи всеобщий мир и единение достигались совсем иными средствами. Кроме того, случайное сходство в названиях элидской Олимпии и отстоящей от нее на сотни километров горы Олимп, где обитал Зевс и другие боги, оказалось фатальным. По мере увядания олимпийской религии уходил в прошлое и культовый дух Олимпийских игр. Людей все больше привлекали иные духовные ценности. Архаические обычаи, с их примитивным восторгом перед физической силой и узким полисным патриотизмом, выглядели анахронизмом. Наконец с утверждением в империи христианства Олимпиады вообще потеряли всякий смысл.

Такова природа человека: только религия способна укротить присущую человеку страсть к господству, придать его извечной жажде побед возвышенный, одухотворенный вид. Пришествие Спасителя и новозаветное откровение о Царствии Небесном открыли перед человечеством новые, невиданные горизонты борьбы: борьбы с внутренними грехами, брани за чистоту и святость. В христианскую эпоху дух борьбы вовсе не исчез у наследников древних эллинов: он перешел в иную, возвышенную сферу. Неслучайно «спортивная» терминология часто встречается у святых отцов: они любят говорить о «соревнованиях», «забегах» и «заездах» на духовном поприще, где наградой за победы являются венцы совсем иного рода – непреходящие и нетленные. Само слово «упражнение» (аскесис), когда-то обозначавшее физическую тренировку, перекочевало в монашеский лексикон, дав название основному занятию подвижников – аскезе.

Упадок Олимпиад произошел задолго до их прекращения в христианской Римской империи. Писавший в начале IV века свою «Хронику» Евсевий Кесарийский, имевший доступ к лучшим библиотекам, смог отыскать имена олимпиоников только до 249-й Олимпиады (217 по Р.Х.)[2]: это говорит о том, что древние игры уже давно вышли из моды. Впрочем, по инерции они продолжались вплоть до царствования императора Феодосия I, когда, как считается, во время 292-й Олимпиады (389) в последний раз в Олимпии возносились молитвы Зевсу. Заметим, что прекращение игр, ставшее закономерным следствием повсеместного запрета публичных языческих культов, настолько мало интересовало современников, что о нем не дошло ясных свидетельств. Единственное ясное сообщение сохранил для нас византийский хронист Георгий Кедрин (XI в.): «В это время угасло празднество Олимпиад, которое совершалось раз в четыре года. Началось же это празднование, когда над иудеями царствовал Манассия, и продолжалось до начала правления Феодосия Великого»[3]. Впрочем, некоторые исследователи считают, что игры продолжались еще полвека, до правления Феодосия Малого.

Казалось, Олимпийские игры, как и иные языческие обычаи, навсегда канули в лету. Но их ждала иная судьба.


Эстафета священного огня из Олимпии — гениальная идея Геббельса

На исходе II тысячелетия христианство в Европе в значительной мере утратило свои позиции. Со времен Ренессанса культура, политика и, наконец, повседневная жизнь все больше пропитывались «возрожденными» из небытия античными идеями и идеалами. Впрочем, к собственно античности эти явления имели весьма опосредованное отношение. Они были лишены патриархальной естественности, присущей архаичным культам Греции и Рима. Увлечение «античностью» шло рука об руку с кризисом внутри Католической Церкви, с усилением напряжения в отношениях между терявшим свои позиции папством и развивающимися европейскими нациями. Возрождение вызвало к жизни не только расцвет искусств и наук, но и бурный поток веяний, словно пробившихся сквозь толщу «темных веков» из «блистательного» античного прошлого. Что и говорить, Западная Европа, долго прозябавшая в интеллектуальной скудости, была очарована шедеврами древнего гения, и обворожительные «яства» языческой философии вызвали кризис в умах европейских интеллектуалов. Христианство стало сдавать позиции. С одной стороны, оно ушло в вульгарный мистицизм еретических сект, отрицавших саму возможность интеллектуального размышления о Божественном, с другой – закоснело в бастионах клерикальной реакции, пытавшейся установить строгий контроль за свободой мысли. В результате наиболее активные умы Запада сформировали новую форму культуры – гуманизм, где под внешним покровом христианства скрывалась совершенно иная система ценностей, по сути своей неоязыческая. Отсюда и характерный для Нового времени ажиотажный интерес к образам и символам языческой древности, одним из которых стали Олимпиады.

Вся Европа внесла свой вклад в возрождение Олимпиад. Раскопки немецких археологов в Олимпии в 40-х годах XIX века пробудили к теме общественный интерес. Их инициатор Э. Курциус патетически провозглашал: «То, что лежит там, в темной глубине, – жизнь из нашей жизни, и даже если у Бога есть другие распространенные на земле заповеди, провозглашающие намного более величественный мир, чем олимпийское перемирие, то и тогда Олимпия все же остается для нас священной землей. И нам необходимо перенести в наш мир, блистающий более чистыми огнями, возвышенность культуры древних, самоотверженный патриотизм, готовность к жертвам во имя искусства и радость состязаний, превосходящую любые жизненные силы»[4]. Тем временем в Англии некто У. Брукс, энтузиаст физической культуры, с 1850 года проводил в городке Венлок в Шропшире «Олимпийские игры», где участники бегали, прыгали, бились на копьях и даже скакали на свиньях[5]. Но на серьезный международный уровень эту идею вывели французы, с XVIII века игравшие роль «культурного авангарда» новоевропейской цивилизации. В 1892 году Пьер де Кубертен – аристократ, ревностный филэллин и, разумеется, потомственный масон[6] – выступил в Сорбонне с вдохновенной речью «О возрождении олимпизма», где предложил возобновить Олимпийские игры во всемирном масштабе. Идеи Кубертена легли на благодатную почву, и уже через два года в Париже состоялся международный атлетический конгресс, принявший эпохальное решение: «Поскольку нет никаких сомнений в преимуществах, представляемых возрождением Олимпийских игр, с точки зрения как спортивной, так и интернациональной, да будут возрождены эти игры на основах, которые соответствуют требованиям современной жизни». Первые новые Олимпийские игры состоялись в Афинах в 1896 году.

Олимпийское движение можно без преувеличения назвать одним из самых ярких культурных явлений XX века. В основе этого движения лежит концепция олимпизма, который, как сказано в Олимпийской хартии, «представляет собой философию жизни, возвышающую и объединяющую в сбалансированное целое достоинство тела, воли и разума». Автор концепции, барон де Кубертен, поэтически изложил свои идеи в написанной им под псевдонимом «Оде спорту». Позволим себе привести главные тезисы этого почти сакрального по своему пафосу гимна:

спорт – бессмертный источник наслаждения, дарующий радость бытия духу и телу;

зодчий, мастер гармонии, формирующий в вечном движении совершенного человека;

он беспристрастен и справедлив;

он призывает человека к борьбе и дерзаниям, к преодолению себя;

он благороден и безупречен, требует высокой нравственности, чистоты и честности;

он дарует радость и ликование, врачует душевные раны, раздвигает горизонты;

спорт – посредник, исцеляющий недуги под лозунгом: «В здоровом теле – здоровый дух!»;

он ведет человека к совершенству по пути прогресса физического и нравственного;

наконец, спорт – это мир и согласие, источник дружбы и единства между людьми[7].

Казалось бы, прекрасные и возвышенные идеи, достойные всяческого одобрения. Но сквозь патетику эпитетов явственно проступают черты столь характерной для западноевропейского гуманизма подмены понятий, когда далеко не самая важная область человеческой деятельности «аллегорически» возводится в статус фундаментальной общечеловеческой ценности чуть ли не религиозного характера.

Конечно же, было бы нелепо и неразумно оспаривать важность попечения о телесном развитии и физическом здоровье. Не подлежит сомнению и то, что спортивные состязания несравненно лучше драк и войн. Проблема в другом: в извращении системы ценностных координат. В частности, разве не лукавой подтасовкой является расхожая фраза «в здоровом теле – здоровый дух»? Ведь ее автор, древнеримский поэт Ювенал, имел в виду совершенно иное: «Orandum est ut sit mens sana in corpore sano». Обращаясь к молодежи, озабоченной атлетической накачкой мышц и тренировкой тела, сатирик увещевает:

Надо молить, чтобы дух здравым был в теле здоровом:
Сильного духа проси, что не ведает страха пред смертью,
Что своей жизни предел считает подарком природы,
Духа, что затрудненья выносит какие угодно,
К гневу не склонен, ничем не прельщается, предпочитает
Тяжкие подвиги и трудовые дела Геркулеса
Играм Венеры, пирам и роскоши Сарданапала[8].

В этих стихах нет и намека на прямую связь духовного здравия с физическим. Но, как видно, авторитет античности заканчивался там, где начиналось строительство «новой духовности». Классические цитаты и образы использовались лишь как антураж для создания новой оккультной мифологии «гармонически развитой личности».


Открытие Берлинских игр. Кадры из фильма «Олимпия»

Вопросы вызывает и тезис о том, что спортивные соревнования способны вытеснить кровопролитные войны. «О спорт – ты мир!» – эта расхожая фраза из «Оды» Кубертена буквально навязла в ушах. Но что в реальности? Олимпийское движение отнюдь не сопровождалось всеобщим умиротворением. Напротив, прошедший век стал самым кровопролитным в истории человечества. Между прочим, сам Кубертен, выступая за пропаганду массового спорта, сетовал на то, что физическая слабость французов стала одной из причин позорного поражения Франции в войне с Пруссией. И здесь обнаруживается тесная связь между культивированием физического развития молодежи и милитаризацией общественного сознания в XX столетии. Более того, спортивные состязания не только не заменяли войны, но и стали органичным дополнением к тому духу политической непримиримости и бескомпромиссного противоборства, который воцарился в отношениях между государствами в эту эпоху. Спорт оказался идеальным средством для сплочения наций вокруг авторитарных режимов и претворения в жизнь авангардистской концепции человека-машины.

Одним из самых ярких общественно-политических событий межвоенного периода стала Берлинская Олимпиада 1936 года. В играх участвовало 49 стран, хотя проводить их в столице нацистского рейха многим казалось проблематичным. Но прибывший в Германию с инспекцией старик де Кубертен был настолько очарован картиной массового спортивного движения, что в своей речи по германскому радио назвал А. Гитлера «одним из лучших творческих духов нашей эпохи». По предложению министра пропаганды Й. Геббельса[9], в Берлин впервые был доставлен эстафетой «священный огонь» из древней Олимпии. Открытие Олимпиады впервые транслировалось по телевидению в прямом эфире. Германия торжествовала полный триумф, завоевав в полтора раза больше наград, чем занявшие 2-е место США. По указанию фюрера игры были воспеты в шедевре Лени Рифеншталь – документальном фильме «Олимпия».

Идеологический контекст Олимпийских игр достиг своего апогея в разгар советско-американского противостояния периода «холодной войны», когда взаимному бойкоту двух лагерей подверглись Олимпиады в Москве (1980) и Лос-Анджелесе (1984). После развала соцлагеря политические страсти поутихли, и олимпийское движение все больше стало превращаться в способ повышения престижа государства, по возможности прибыльный. Впрочем, заработать на Олимпиадах удавалось редко: так, после Монреаля (1976, убытки 1,2 млрд. долларов) Канада расплачивалась с долгами 30 лет, а Афинские игры (2004, убытки 5,7 млрд.) всерьез пошатнули экономику Греции. Да и с укреплением международного престижа дело обстоит не так просто: «олимпийская тема» дает хороший повод превратить ту или иную страну в объект травли со стороны «прогрессивных» средств массовой информации.

Но оставим политические и экономические резоны. Ясно, что олимпийская идеология претендует на нечто гораздо большее, чем обслуживание сиюминутных выгод. Ведь написанная аристократом Кубертеном Олимпийская хартия строго-настрого запрещает любую коммерческую рекламу и не допускает к соревнованиям тех, кто хотя бы раз в жизни получал деньги за занятия спортом. Зададим себе вопрос: какое событие способно в наше время приковать к себе внимание во всех точках земного шара? В каких торжествах участвуют представители всех религий и традиций? Какую церемонию, устраиваемую общественной организацией, могут открывать исключительно главы государств? Это Олимпийские игры. К началу III тысячелетия в них вовлечены более 200 государств мира – больше, чем входит в Организацию Объединенных Наций. По сути, речь идет о первой в истории человечества удавшейся попытке создания всемирного культа. Многими чертами (в том числе и строгим запретом на традиционную религиозную символику) он напоминает культ Высшего Разума в якобинской Франции – только место разума в нем занимает Великое Развлечение, ведь разошедшееся по всем языкам мира слово «спорт» происходит от английского disport – «забавляться, шалить, развлекаться» (буквально – «идти в разнос»).

Впрочем, как теперь видно, попытка внедрить «культ чистого спорта» не вполне удалась. Возвышенная идея оказалась изрядно подточена многочисленными допинговыми и коррупционными скандалами, а спортивные игры современности, ставшие частью индустрии развлечений, стали куда более похожи на азартные зрелища римской толпы, чем на состязания благородных эллинов. И Олимпиады, как и на заре своей истории, уже не воспринимаются как простые соревнования атлетов, но превратились в грандиозное празднество новой мировой «религии» – культа потребления. Это шоу с гигантскими бюджетами, где главное место занимают помпезные церемонии открытия и закрытия Олимпиад, а предметом внимания становятся не столько победы, сколько суммы призовых фондов, букмекерские ставки и громкие скандалы.

Но Олимпиады по-прежнему хранят заложенный в них изначально характер сакрального действа. Не случайно в церемонию открытия каждой Олимпиады входит возжигание «священного» огня.


Возжигание олимпийского огня. Развалины храма богини Геры, древняя Олимпия, 10 мая 2012 года

«Древняя Олимпия. 10 мая 2012 года. Спец. корр. ИТАР-ТАСС.

На родине античных Олимпиад сегодня зажжен огонь для ХХХ летних игр в Лондоне, которые пройдут в столице Великобритании с 27 июля по 12 августа. На торжественной церемонии присутствовали президент Международного олимпийского комитета Жак Рогге, глава организационного комитета “Лондон-2012” Себастьян Коэ и другие официальные лица.

Огонь был зажжен во время театрализованного представления, в котором участвовала группа “жриц”, исполнивших обряд, созданный на основе древних традиций с привнесением современных элементов. Верховная жрица – одетая в античную тунику и сандалии известная греческая актриса Ино Менегаки, – выйдя из руин храма Геры в окружении других жриц, произнесла молитву богам Аполлону и Зевсу с просьбой послать на землю священный Олимпийский огонь:

“Пусть настанет священная тишина. Пусть умолкнут небо, земля, море и ветра. Пусть умолкнут горы и крики птиц, ибо нас будет сопровождать Феб, бог, приносящий огонь. Аполлон, бог солнца и идеи света! Пошли нам свои лучи и зажги священный факел для гостеприимного города Лондона! А ты, Зевс, дай мир всем народам на земле и увенчай венками победителей священного состязания!”

После этого верховная жрица, преклонив колено у алтаря древнегреческого храма Геры, поднесла факел к параболическому зеркалу. От солнечных лучей вспыхнул Олимпийский огонь. От факела был зажжен огонь в выполненном в древнегреческом стиле специальном сосуде, на котором изображены бегущие эллины»[10].

Кстати сказать, античные Олимпиады, насколько известно, к Аполлону никакого отношения не имели: ему были посвящены другие – Пифийские – игры. Но «отцы олимпизма» 120 лет назад в большом зале Сорбонны воспели гимн почему-то именно Фебу Светоносному[11]…

Павел Кузенков
Православие.ру

  1. Полезная информация по истории античных игр: Kotynski E.J. The Athletics of the Ancient Olympics: A Summary and Research Tool . Б / м , 2006. ( http://www.oocities.org/ejkotynski/Olympics.pdf )
  2. Eusebius Caesariensis. Chronicorum libri duo / Ed. A. Schoene. T. I. Berlin, 1875. P. 219.
  3. Georgius Cedrenus. Compendium historiarum / Ed. E. Becker. Bonn, 1838. T. I. P. 573.
  4. Curtius E. Olympia : Ein Vortrag im wissenschaftlichen Vereine zu Berlin. Berlin, 1852. S. 33.
  5. Кириллова Ю.А. Олимпийские игры: прошлое и настоящее. СПб., 2011.
  6. О духовной ориентации «отца олимпизма» см. работу А. Коха «Пьер де Кубертен и его отношение к католической Церкви» (Begegnung. Schriftenreihe zur Geschichte der Beziehung zwischen Christentum und Sport . Bd. 5. Aachen , 2005 . S. 33 –75 ) . Ее можно прочитать по-немецки и по-английски на сайте: http://www.con-spiration.de/koch/english/coubertin-e.html.
  7. Русский перевод можно найти на сайте: http://slovari.yandex.ru/~книги/Олимпийская%20энциклопедия/«Ода%20спорту»/
  8. Juvenalis. Saturae, X, 356–362. Перевод П.К.
  9. Hines N. Who put the Olympic flame out? // The Times. London. 2008-04-07.
  10. http://pda.itar-tass.com/c/414035.html
  11. Лат. Phoebus Lucifer.