[16.04.2012] Русскость хранится в церкви

Как журналист, я нередко задаю собеседникам вопрос: «Вам (столько-то) лет. Что вы поняли к этому возрасту?» Сама я кое-что поняла... За 13 лет, что живу за границей, поняла, например, что русскость хранится в церкви. И нигде больше.

Когда живешь в России, это незаметно. Церковь – как элемент пейзажа. Детей там крестим, умерших отпеваем, яички с куличами святим. А некоторые вообще церковь не замечают, так как, по их мнению, священники недостаточно святы (таким незамечающим хочется, чтобы «попы» питались святым духом и ходили в рубище).

На самом деле именно церковь объединяет русских. И это в общем-то не ноу-хау. Евреев, разбросанных по миру, и таких разных даже внешне – белых, чернокожих (и такие есть) – тоже объединяет и делает единым народом не столько кровь, сколько религия.

Вот и нас...

В Торонто, по разным данным, проживает от 300 до 400 тысяч русскоязычных. Это четыре волны иммиграции: послереволюционная, послевоенная (обе русские, волна 70-80-х (еврейская иммиграция), 90-х годов – смешанная. Так вот для проживающих в Торонто русских церковь – место, где мы подзаряжаем свои русские батарейки. Те, что в сердце.

Здесь учат наших детей русскому языку и литературе, истории России, русским песням и танцам, здесь постоянно проводят какие-то концерты, собрания – и не обязательно в христианские праздники, а и ко Дню Победы, например. Было даже, что в День независимости России в одном из районов Торонто мэрия поднимала русский флаг – и все по инициативе организации, работающей при церкви... В общем, вся русская жизнь крутится вокруг церкви.

Честно сказать, иммигрантская ностальгия сильно преувеличена. Она, наверное, существовала, когда границы СССР были закрыты для уехавших. Сейчас, когда в Россию всегда можно вернуться, или просто навестить, тоски по Родине у большинства нет. Это вовсе не означает, что они ее не любят, или не уважают. Просто... ну как будто ты вырос и уехал от мамы. Скучаешь иногда, но особенно скучать некогда. И все же есть моменты, минуты, когда тебе нужно оказаться среди русских людей, услышать... не знаю даже как это назвать... голос Родины что ли. Какую-то правду. Простую, сокровенную, русскую. Это тот самый «вечный зов»...

И тогда едешь в церковь. Больше – некуда. Есть русские магазины, библиотека, школы, детсады, газеты, ТВ... Куча всего. Но вечный зов раздается только в церкви и только из церкви.

Там все свои. Там не говорят о деньгах. Там все понимают. Не верите?В главный русский храм Торонто (главным его называю так как именно он «рулит» всей русской жизнью общины) – на ул.Хенри, в Свято-Троицкую церковь, ходят на молитву несколько десятков коренных канадцев. Это люди, перешедшие в православие. С одним, по имени Десмонд, я говорила. Объяснил, что его отец воевал, попал в концлагерь, и был впечатлен стойкостью русских пленных. С ними обращались хуже всех,но они были самыми веселыми и смелыми. Потом их расстреляли. Десмонд говорит, отец, вспоминая их, всегда плакал. И вот когда в жизни Десмонда случилась беда, он зашел в Свято-Троицкую церковь. «Я увидел иконы, и понял, что они знают, что такое страдание. Я встретился глазами со священником, и понял, что он тоже знает что такое страдание». Он стал православным.

Эта церковь и другие очень сильно поддерживают иммигрантов в их житье-бытье. И морально, духовно, и делами. Справки, письма в защиту (наши люди из-за незнания местных законов нередко попадают в тяжелую ситуацию), и прочие бумаги от приходов спасают людей. Часто церкви помогают вещами новоприбывшим иммигрантам, берут у тех, кто уже разжился в Канаде, отдают тем, кто только прибыл. Не российские консулаты за рубежом – маленькие клочки России, а наши храмы. Принадлежащие ли РПЦ, или РПЗЦ, или Русской Американской Церкви. Все вместе они поддерживают русских людей всеми силами, и заменяют врачей, психологов, иммиграционных адвокатов, учителей... Именно здесь, вдали от Родины, начинаешь понимать почему священников называют отцами, батюшками.

Я представила сейчас, что их бы не было здесь. Не было бы тогда и русских общественных организаций, которые от них родились, ежегодных Русских Балов, необыкновенных по пользе своей для детских душ летних лагерей. Да что я все про прикладную роль церкви....Просто вся Россия, все русское, все тебе дорогое исходят в иммиграции от церкви. Она нас всех знакомит друг с другом, объединяет, помогает, не дает нам раствориться в огромном многонациональном мегаполисе.

В России, особенно в последнее время, на церковь любят вытряхивать грязные половички. Без всяких фактов, имен и фамилий, священников всех вместе обвиняют в корыстолюбии, мздоимстве и других грехах.Издалека смотреть на это дико и грустно... Потому, что понимаешь причину кампании: те, кто против России, тоже уловили, что русскость взращивается и лелеется именно в церкви...

Император Александр III перед смертью говорил сыну Николаю II: «В политике внутренней прежде всего покровительствуй церкви, она не раз спасала Россию в годину бед». Если меня спросят за что я люблю церковь помимо вопроса о Боге, я скажу, что за то, что она у нас очень реалистичная и патриотичная. Есть религии, которые запрещают своим адептам брать оружие в руки. Наши же священники и монахи в годы войн, начиная с Куликовской битвы, монахов Пересвета и Осляби, сами надевают кольчуги, и – в бой. Они – воины не только Господа, но и России.

Церковь несет человеческие потери. Особенно в последние 20 лет. Вы и сами не раз читали новость, что там-то священника зарезали, там-то батюшкин дом подожгли... В Новосибирске, где я раньше жила, был такой человек – Виктор Сметанников. Об этом батюшке много писали в 90-е. Писала и «Комсомолка». Он ездил не раз в Чечню, поддерживая Бердский ОМОН, в Новосибирском институте внутренних войск МВД России основал курс «Русь державная» - старался вдохнуть патриотизма в нашу полицию, он прыгнул с парашютом в район Северного полюса и установил там крест, а потом такой же – на Южном полюсе. Это был великий труженик. Я перечислила самые известные его дела, а обычных – восстановление храма, помощь нуждающимся, организация сестринского ухода в окружном госпитале – всего не сосчитать. Потом Сметанников основал газету, но ее быстро прикрыли. В критике этого издания я встретила такие слова: «Там слово «русский» звучало чаще, чем «православный».

Такие «золотые купола», конечно, кому-то глаз слепили. Сначала на отца Виктора завели уголовное дело, предъявили обвинения: и то он якобы украл, и се... Суд еще не состоялся, а СМИ уже вовсю бесновались вокруг священника, улюлюкали, что вон он, герой-то... Опозорили батюшку на весь свет, из прихода выставили, а потом оказалось... не виноват. Оправдал его суд за отсутствием состава преступления.

«В ходе расследования я получил такие уроки, какие не преподают ни в одном университете, - сказал батюшка журналистам после оправдания. – Зла ни на кого не держу. Кроме этого суда, будет еще суд небесный». Да, и судить на нем, думаю, будут за убийство. Потому, что год назад в лесу нашли тело отца Виктора...

Это был не единственный подвижник-священник. Их много. В Новосибирской области, когда я там работала, храм Александра Невского всегда вел огромную работу против страшных сект – тех, кто сожительствует с детьми, тех, кто обирает людей до копейки. Борьба эта был успешной. Люди приходили в храмы РПЦ, каялись, плакали... Знаю, что на батюшек нападали сатанисты, пытались сорвать кресты, и священникам приходилось вступть в рукопашную... Им и приходы поджигали.

Постперестрочная история нашей церкви – это история несломленности исполина. Да, может есть и плохие священники, наверняка есть, однако сколько же славных, скромных, сильных людей работает в церквях!

Большое видится на расстоянии. Только живя за границей, я поняла, что значит для России церковь. До сих пор я призывала любить ее и защищать за ее заслуги. А теперь мой последний аргумент. Церковь надо защищать потому, что она НАША.

Эвелина Азаева
КП