[12.04.2024] Человекам положено однажды умереть

Очередная родительская суббота. Поминаем всех усопших православных христиан: души их во благих водворятся и память их в род и род.

День, который нужно посвятить усопшим родственникам на кладбище, воспринимается мною почти как воскресный день в церкви. Перед воскресным богослужением возникает особое внутреннее состояние, некое сосредоточение, что связано, по-видимому, с трепетным ожиданием приближающегося чего-то большого и торжественного. А вот перед посещением кладбища ощущение иного характера. Оно тоже связано с ожиданием, может быть, ожиданием не столь величественного, но тоже важного.

Ожиданием чего именно? Не встречи же с дорогими ушедшими в мир иной людьми? Мы ведь понимаем, что души их во благих водворились — во всяком случае уповаем на это. И уж если на то пошло, то духовная связь с ними у нас не прерывается: мы общаемся с ушедшими родными непрестанно, они живут в нашей памяти, оживают в молитве. Впрочем, что значит оживают. У Бога нет мертвых, у Бога все живы. И для нас они только усопшие, упокоившиеся, уснувшие. Помните, «Лазарь, друг наш, уснул».

А если уснули, значит, проснутся.

Здесь же, в кладбищенской земле, лежит их прах. Ничего более? Зачем же тогда Святитель Филарет Московский по своей смерти явился своим родственникам с просьбой навести на его могилке порядок? Не потому ли что наводимый порядок на могилках усопших наводит порядок и в душе человеческой, напоминает о бренности нашего существования и о Горнем мире?

Святитель Николай Сербский говорил, что хоронить, значит сохранять. Кладбище — место сохранения памяти о наших предках. А кто-то из современных батюшек очень хорошо сказал: посещение могилки — культура христианского бытия. Вот и я приобщаюсь к этой культуре.

Приходят на ум слова поэта:

Два чувства дивно близки нам,
в них обретает сердце пищу:
любовь к родному пепелищу,
любовь к отеческим гробам.

Животворящая святыня!
Земля без них была б мертва,
как безотрадная пустыня
и как алтарь без Божества.

Ну вот так, ни больше ни меньше.

Кладбище встречает меня тишиной, покоем. Это как-то передается душе. Подумалось: как в церкви.

«Стою печален на кладбище»… Но нет у меня сейчас той печали. Нет той душевной боли, боли одиночества, покинутости. Я никогда не ощущал себя на кладбище одиноким. Начинаю молиться, и молитва моя сердечная соединяется с молитвой деятельной: прибираюсь как могу, аккуратно раскладываю на могилках живые — обязательно живые! — цветы.

Недавно повстречался с катехизатором Александро-Невского собора Виталием Викторовичем Бессоновым. Человек он образованный — доцент Сибирского Государственного университета путей сообщения, кандидат технических наук, катехизатор Александро-Невского собора. Преподавал на богословских курсах при Новосибирской семинарии. Поэтому я часто задаю ему вопросы на самые разные темы и, как правило, получаю исчерпывающие ответы. Но в этот раз он спросил меня. И вопрос меня удивил: «Как ты относишься к смерти?» «К своей или вообще?» «К своей. И вообще». Я растерялся. Ответить расплывчато нельзя. И отшутиться вроде тоже.

Конечно, я задумывался о смерти. В молодости — изредка и вскользь, с годами, когда дни жизни начинают буквально мелькать, — чаще. Но сейчас оказался неготовым ответить на простой (простой ли?) конкретный вопрос. Значит, недостаточно думал над этим. Значит нет у меня полного представления о том, что это такое. А у кого оно есть?

На память стали приходить разные случаи. Например, совсем маленький я спрашивал у старшего брата: «Я ведь не умру?» Не помню, что он отвечал, но наверняка не успокаивал. Позже, уже в школе, мы, пяти- или шестиклассники на уроке труда расчищали снег возле школьного крыльца, и один из нас вдруг опустил лопату и задумчиво так произнёс: «а все-таки не хочется умирать»… Откуда у пацана такие мысли?!

Несколько лет назад начал говорить с матерью о смерти, о том, что нас ждет там, за чертой, а отец — Царство ему Небесное! — услышав нас, в ужас пришел: «Ну вы даёте! Нашли, о чем говорить!» Он до глубокой старости был силен физически, ездил на велосипеде, ходил на лыжах, ничем таким особым не болел, до последнего дня трудился в институте и на производстве, в его 83 года ему не давали и 70-ти… И когда он вот так сказал, вернее, воскликнул, то я подумал, что, наверное, трудно здоровым и сильным войти в Царство Небесное. Как и богатым.

После вопроса Виталия Викторовича всё это вихрем пронеслось у меня в голове, и я честно признался: «Даже не знаю, что сказать…» Чем, похоже, разочаровал его.

— А как же память смертная? Ты же не можешь не думать о смерти. Христианин призван об этом думать, хотя бы потому, что смерть приближает нас к вечной, блаженной жизни, если, конечно, мы по-настоящему стремимся к ней, а не пребываем в мечтании, лености, духовной расслабленности.

— Но смерть ужасна, пугающе безобразна…

— Она пугает, потому что необратима и неестественна. Господь создал нас бессмертными, и эта память о нашем бессмертии в нас сохранилась, она жива. Но зачастую мы забываем об этом, начинаем жить как в последний раз, не задумываемся о том, что «человекам положено однажды умереть, а потом суд». Но когда смерть напоминает нам о себе, когда мы «видех бо во гробе лежаща брата моего, безславна и безобразна», нам становится невыносимо жутко, и мы поспешно отгоняем от себя наплывающие на нас мысли о собственной смерти. Но!.. если человек успевает подготовиться к своей смерти, то он перестаёт ее бояться: так учил святитель Димитрий Ростовский. Конечно, смерть не может не волновать, не может не вызывать переживаний. И если бы человек имел память смертную, то эти переживания должны были побуждать его достойно, то есть надлежащим образом, подготовиться к ней. Достойно подготовиться и достойно принять смерть.

Говоря о «подготовке», я имею в виду стремление к праведной жизни и непременное участие в церковных Таинствах. Но это как необходимое условие для спасения, но не достаточное. Люди могут причащаться на каждой воскресной службе, но так и не обрести спасения, потому что они не научились главному — любви. Бог есть Любовь. Вспомним Апостола: «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь звенящая или кимвал звучащий». Надо учиться любить. Слова молитвы «не даждь ми уснути во греховной смерти» как раз об этом. Господь поможет избежать греховной смерти (вот она действительно ужасна и пугающая), если видит, что человек и сам прилагает для этого усилия. И тогда милостью Божией он избегает греховной и удостаивается иной смерти. И уже не смерть побеждает человека, а человек проходит сквозь неё, оставляя ей бренное тело, а его бессмертная душа устремляется дальше, к своему Творцу. В такой смерти проявляется величие. Это как Таинство. Таинство смерти. Такую смерть Апостол называл приобретением.

— Но есть же еще и внезапная смерть. Помните, у классика: человек смертен и иногда смертен внезапно. Шёл, упал, умер…

— Нам не раз приходилось слышать от пожилых людей: хорошо бы умереть во сне, чтобы не мучиться. Люди боятся тяжело умирать и мечтают о легкой смерти. Хотя и такие мысли их пугают — смерть все-таки. Конечно, мы, православные христиане, надеемся перед смертью исповедоваться причаститься, уйти по-христиански, с миром. Но на всё воля Божия. Ведь Господь забирает человека именно тогда, когда посчитает нужным, в момент, наилучший для его загробной участи. Поэтому мы и говорим: слава Богу за всё. Но лёгкая смерть не отменяет прижизненной подготовки, о которой я говорил.

И потом, что значит лёгкая. «Смерть во сне» лишь термин. А что на самом деле происходит?.. Возможно, человек в этот момент пробуждается, на минуту, может, на две. Что он испытывает? Какие мысли его посещают, когда он смотрит в лицо смерти? Говорят, очень важно находиться с умирающим в последние минуты его жизни, держать его за руку, успокаивать. Это правда. Но когда смерть подступает вплотную, человек так или иначе остается с ней один на один.

— Иными словами, нужно стремиться — желательно всю жизнь — к достойному принятию смерти.

—Цель нашей жизни — Царство Небесное. А смерть — это лишь короткий этап на этом пути, возможно, даже не этап, а мгновение.

— А потом отпевание. Очень хочу зачитать отрывок из одной книжки, пожалуйста, выслушайте: «Она подумала: «Как жаль все-таки, что его не отпевают по-церковному! Погребальный обряд так величав и торжественен! Большинство покойников недостойны его. А Юрочка такой благодарный повод. Он так всегда этого стоил, так бы это «надгробное рыдание творяще песнь аллилуйя» оправдал и окупил!» И она ощутила волну гордости и облегчения» То есть покойного не отпевали, времена и окружение были другими, но одна мысль, что он как никто другой достоин отпевания, успокаивала человека… Я так это понял.

— Отпевание не является необходимым условием для спасения души. Но если человек был христианином не на словах, а на деле, жил церковной жизнью, то над ними необходимо совершить это священнодействие. В церкви его крестили, венчали, когда он заболевал — соборовали, а также крестили его детей, внуков; он шел в церковь в субботу и воскресенье, не пропускал больших церковных праздников, храм был для него вторым домом — ну как же!.. Конечно, Церковь должна и будет молиться Богу о прощении его грехов и даровании ему Царства Небесного. В конце концов и нам нужно исполнить свой христианский долг: проводить нашего усопшего брата, или сестру, во Христе в Вечность. Ни в коем случае нельзя убиваться по усопшему, ведь он переходит в иной мир, в который верил и стремился всей своей душой. Поэтому отпевание абсолютно лишено какой-либо траурности. Напротив, священнослужители облачаются в ризы белого цвета, символизирующие Божественный нетварный свет, который видит душа умершего, и испрашивают у Бога упокоения души усопшего в райских селениях.

Дмитрий Кокоулин