Церковь как отображение единства Лиц в Троице

Жизнь Христа Спасителя представляет для читающего св. Евангелие весьма много великих моментов, которые наполняют душу, именно, каким-то особым чувством великого. Но, может быть, то, именно, была величайшая минута в жизни всего человечества, когда Господь Иисус Христос во мраке южной ночи, под нависшими сводами зеленеющих деревьев, сквозь которые как бы само небо смотрело на грешную землю мерцающими яркими звёздами, в Своей первосвященнической молитве возгласил: "Отче Святый! Соблюди их во имя Твоё, тех, которых Ты дал Мне, чтобы они были едино, как и Мы. Не о них же только молю, но и о верующих в Меня по слову их, да будут все едино, - Как Ты, Отче, во Мне и Я в Тебе, - так они да будут в Нас едино" (Иоанн 17:11-35).

На эти слова Христа следует обратить особенное внимание. В них ясно определена сущность всего христианства: христианство не есть какое-либо отвлечённое учение, которое принимается умом и содержится каждым порознь. Нет, - христианство есть общая жизнь, в которой отдельные личности настолько объединяются между собой, что их единение можно уподобить единству Лиц Святой Троицы. Ведь Христос не молится о том только, чтобы сохранилось Его учение, чтобы оно распространилось по всей вселенной. Он молится о жизненном единстве всех верующих в Него. Христос молится Своему Небесному Отцу об устроении или, лучше сказать, о воссоздании на земле природного единства всего человечества. Человечество создано единым (Деян. 17:26).

"У людей, -пишет св. Василий Великий, - не было бы ни разделения, ни раздоров, ни войны, если бы грех не рассёк естества..." И "это главное в Спасительном домостроении во плоти - привести человеческое естество в единение с самим собою и со Спасителем и, истребив лукавое сечение, восстановить первобытное единство подобно тому, как наилучший врач целительными врачеваниями вновь связывает тело, расторгнутое на многие части." [3].

Вот такое-то единение человеческих личностей - не апостолов только, но всех верующих во Христа по слову их - и образует Церковь. Среди земных предметов не нашлось ни одного, с которым можно было бы сравнить новое общество спасенных людей. На земле нет единства, с которым можно было бы сравнить единство церковное. Такое единство нашлось только на небе. На небе несравненная любовь Отца, Сына и Духа Святого соединяет три Лица в единое Существо, так что уже не три Бога, но Единый Бог, живущий триединой жизнью. К такой же любви, которая многих могла бы слить воедино, призваны и люди, о чём Христос и молился Небесному Отцу: "Пусть любовь, которою Ты возлюбил Меня, в них будет" (Ин. 17: 26).

В приведённых словах Христа - истина Церкви поставлена в самую тесную связь с тайной Пресвятой Троицы. Люди, вступившие в Церковь и возлюбившие друг друга, подобны трём Лицам Пресвятой Троицы, любовь которых соединяет Их во единое Существо. Церковь есть как бы единосущее всех лиц, создаваемое их общей любовью друг к другу. Эту, именно, мысль в приведённых словах первосвященнической молитвы Христа Спасителя усматривают весьма многие из знаменитейших отцов и учителей Церкви: св. Киприан Карфагенский, св. Василий Великий, св. Григорий Нисский, Амвросий Медиоланский, Иларий Пиктавийский, Кирилл Александрийский, блаж. Августин и преп. Иоанн Кассиан. Позволим себе привести краткие суждения немногих из этого великого и славного сонма отцов.

Так ещё святой Киприан Карфагенский писал к Магну: Господь, внушая нам , что единство происходит от Божественной власти, утверждает и говорит: "Я и Отец - одно" (Иоанн. 10:30) и, направляя свою церковь к такому единству, прибавляет: "и будет одно стадо и один Пастырь" (Иоанн. 10:16). [4] А в своём сочинении "О молитве Господней" он же говорит: "Не довольствуясь тем, что искупил нас Своею кровью, Он (Господь) ещё и просил за нас! А прося, - смотрите, - какое Он имел желание: да и мы пребываем в том самом единстве, в каком Отец и Сын едино суть." [5]

А вот что пишет святитель Кирилл Александрийский: "В пример и образ нераздельной любви, согласия и единства, мыслимого в единодушии, Христос, взяв существенное единство, какое Отец имеет с Ним, а Он, со Своей стороны, с Отцом, - желает объединиться некоторым образом и нам друг с другом, очевидно, так же, как Святая и Единосущная Троица, так, что одним мыслится всё тело Церкви, восходящей во Христе через соитие и соединение двух народов в состав нового, совершенного. Образ Божественного единства и существенное торжество Святой Троицы, как и совершеннейшее взаимопроникновение, должно находить отражение в единении единомыслия и единодушия верующих." Святой Кирилл показывает и "природное единство, коим мы друг с другом и все с Богом связываемся, быть может, не без единства телесного." [6].

Всё земное дело Христа поэтому следует рассматривать не как одно только учение. Христос приходил на землю вовсе не для того только, чтобы сообщить людям несколько новых истин; нет, Он приходил, чтобы создать совершенно новую жизнь человечества, т.е. Церковь (Мф. 16: 18). Это новое общество человеческое, по мысли Самого Создателя его, существенно отличается от всяких других соединений людей в разные общества. Христос Сам нередко Свою Церковь называл Царством Божиим и говорил, что Царство не от мира (Иоанн. 16: 27; 15: 19; 17: 14, 16; 18: 36), т.е. характер его не от мира, не мирской, оно не подобно царствам политическим, земным.

Мысль о Церкви как о новой совершенной общественности, в отличие от общественности, например, государственной, весьма глубоко и прекрасно выражена в кондаке на день Сошествия Св. Духа, когда Церковь именно вспоминает и празднует своё начало. "Егда снишед языки слия, разделяше языки Вышний; егда же огненные языки раздаяше, в соединение вся призва и согласно славим всесвятаго Духа." Здесь основание Церкви ставится в параллель со столпотворением Вавилонским и "смешением языков." Именно тогда, при столпотворении, Бог, снизшед, языки смешал и разделил народы, Вышний.

Библейский рассказ о "столпотворении Вавилонском" имеет весьма глубокий смысл. Как раз перед этим рассказом Библия сообщает о первых успехах грешного человечества в области культуры и гражданского общежития; перед столпотворением, именно, начали люди создавать каменные города. И вот "смесил" Господь языки живущих на земле, так что они перестали понимать друг друга и рассеялись по земле (Быт. 11:4-8). В этом "столпотворении Вавилонском" дан как бы некоторый тип гражданской или государственной общественности, основанной на одной только правде человеческой, на праве.

Наш русский философ В. С. Соловьёв так определил право. "Право есть принудительное требование реализации определённого минимального добра или порядка, не допускающего известных проявлений зла." [6] . Но если принять даже и это определение права, оно, очевидно, всё же никогда не совпадает с христианской любовью. Право касается внешних отношений и проходит мимо существа. Общество, созданное на человеческом праве, никогда не сможет слить людей воедино. Единение разрушается себялюбием, эгоизмом, а право не уничтожает эгоизма; напротив, - только утверждает его, охраняя от покушений со стороны эгоизма других людей. Цель государства, основанного на праве, в том, чтобы создать по возможности такой порядок, при котором эгоизм каждого его члена находил бы себе удовлетворение, не нарушая в то же время интересов другого. Путь к созданию такого порядка может быть один - некоторое ограничение эгоизма отдельных членов общества. В этом неразрешимое противоречие права: оно утверждает эгоизм, но оно же и ограничивает его. А потому общество, основанное на человеческом праве, всегда носит в себе самом семена своего разложения, ибо оно охраняет эгоизм, который постоянно разъедает и разрушает всякое единение. Судьба башни Вавилонской - судьба правового общества; в этом обществе часто должно происходить "смешение языков," когда люди перестают понимать друг друга, хотя и разговаривают на одном языке. Правовой порядок нередко сменяется ужасным беспорядком.

Такому-то правовому, чисто земному обществу и противополагается общество христианское - Церковь. "Егда же огненные языки раздаяше, в соединение вся призва." Христос создаёт Церковь не для охранения человеческого себялюбия, а для полного его уничтожения. В основу церковного единения положены не охраняющие личный эгоизм правовые начала, а любовь, противоположная эгоизму. В Своей прощальной беседе Христос говорил ученикам: "Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы любите друг друга; по тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою" (Иоанн. 13:35-34). Вот это-то новое основание церковного единения и создаёт не механическое внешнее объединение временно раздробленных личностей, а единение органическое.

Сам Христос уподобляет церковное единство органическому единению дерева и его ветвей (Иоанн. 15:1-2). Но особенно подробно об органическом неделимом единстве Церкви говорит ап. Павел. Сравнение Церкви с деревом есть у ап. Павла (Рим. XI, 17-24), но наиболее часто ап. Павел называет Церковь "телом" [7]. Уже самое название Церкви телом указывает на её единство; два тела между собой связаны быть не могут. Но что значит образ "тела," прилагаемый к Церкви? Образ "тела" в приложении к Церкви прекрасно раскрывает сам же ап. Павел. Многие, т.е. все, входящие в Церковь, составляют одно тело во Христе, а порознь один для другого - члены (Рим. 12:5; 1 Кор. 12: 27). Тело одно, но имеет многие члены, и все члены одного тела, хотя их и много, составляют одно тело. Тело не из одного члена, но из многих. Если нога скажет: я не принадлежу к телу, потому что я не рука, то неужели, она потому не принадлежит к телу? Если ухо скажет: я не принадлежу к телу, потому что я не глаз, то неужели, оно потому не принадлежит к телу? Бог расположил члены, каждый в теле, как Ему было угодно (1 Кор. 12:12-18). Как в одном теле у нас много членов, но не у всех членов одно и то же дело (Рим. 12:4). Не может глаз сказать руке: ты мне не надобна; или так же голова ногам: вы мне не нужны. Бог соразмерил тело, внушив о менее совершенном большее почтение, дабы не было разделения в теле, а все члены одинаково заботились друг о друге. Почему страдает ли одни член, страдают с ним все члены; славится ли один член, с ним радуются все члены (1 Кор. 12:21, 24-26, 28. Сравн. Рим. 12:6-9).